С кем переписывался кузнецов. Николай Иванович (разведчик) Кузнецов биография
Как утверждал один из руководителей советской разведки, неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета; «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».
Кто же не знает о подвигах Героя Советского Союза, разведчика Николая Кузнецова, который безжалостно ликвидировал дюжину гитлеровских военачальников и чиновников, сообщил информацию о наступлении вермахта на Курском выступе или о подготовке покушения на лидеров «Большой тройки» в Тегеране...
А между тем биография спецагента «Пуха» и судьба его бренных останков скрывают немало вопросов и поныне.
Спецагент из будуара
Кадровым сотрудником (офицером) органов госбезопасности или Главного разведывательного управления Генштаба Кузнецов никогда не был. Его скрытое сотрудничество с Главным управлением госбезопасности (рус. ГУГБ) Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР началось еще до войны.
Молодого сибиряка с классической внешностью «арийца», который прекрасно владел немецким, заметило местное управление НКВД и в 1939 году направило в столицу на учебу.
Готовили его по индивидуальной программе в качестве специального агента (по тогдашней терминологии различали информаторов и агентов, т.е. категории тайного аппарата, непосредственно принимавших участие в оперативной отработке и активных мероприятиях).
Спецагента «Пуха» планировали использовать для контрразведывательной отработки немецкого посольства, и стрелковым делом он владел в совершенстве.
Вскоре одаренный Николай выполнял функции агента-резидента, держа на связи сеть информаторов среди московских артистов, и сам выступал в близком ему амплуа актера, знатока балета, в области которого мы были «впереди планеты всей».
Немцы любили волшебного фольксдойча, за которого они принимали «Пуха». Перспективным агентом лично руководил заместитель главы управления контрразведки ГУГБ Райхман, а также уполномоченный по работе с интеллигенцией Ильин.
Кураторы могли быть довольны: информация от дипломатов Германии и советской богемы текла потоком. Как утверждал один из руководителей советской разведки генерал-лейтенант Павел Судоплатов, знакомый с личным делом «Пуха», неутомимый спецагент был любовником большинства московских прим балета и «некоторых из них он в интересах дела делил с немецкими дипломатами».
В дальнейшем произошли операции по перехвату дипломатической почты «стратегического партнера» в пакте Молотова-Риббентропа: дипкурьеры останавливались в гостиницах «Метрополь» и «Националь», Кузнецов информировал об их передвижениях, в то время как сотрудники НКВД фотографировали документы.
Боязнь гитлеровских «шишек»
Кузнецов работал с позиций созданного полковником госбезопасности Дмитрием Медведевым партизанского отряда «Победители».
Как известно, разведчик-боевик действовал под личиной обер-лейтенанта 230-го полка 76-й пехотной дивизии в «столице» райхскомиссариата «Украина» Ровно, где расположились до 250 заведений оккупантов.
Нет необходимости подробно останавливаться на подвигах спецагента. Достаточно того, что им было ликвидировано 11 генералов и высокопоставленных чиновников оккупационной администрации. Среди них — заместитель райхскомиссара Эриха Коха, лютый каратель генерал Даргель, генералы Кнут и фон Ильген, имперский советник Гель, председатель верховного суда в Украине Функ, несколько офицеров.
Суровой правдой было и то, что в отместку за убийство немцы развернули репрессии. Так, за убийство замгубернатора Галиции Отто Бауэра казнили 2 000 заложников и повесили несколько сотен крестьян, за смерть Геля расстреляли всех заключенных ровенской тюрьмы.
Были причины занести Кузнецова в «черный список» и у украинских повстанцев. Дело в том, что участники отряда «Победители» уничтожили 18 из 23 осужденных ими к смерти функционеров подполья ОУН, к тому же треть этого отряда составляли поляки — злейшие враги в печально украинских-польской резне на Волыни в 1943-1944 годах, результатом которой стали десятки тысяч жертв с обеих сторон.
Кроме того, спецагент «Пух» сознательно провоцировал удары немцев по украинским националистам: на местах покушений он «терял» кошельки и документы, содержание которых недвусмысленно указывало на причастность ОУН к терактам. Нацисты уничтожили десятки членов ОУН.
«Большая тройка»: разве покушение?
В литературе утвердилась мысль, что Кузнецов получил и первоначальные сведения о подготовке в Тегеране покушении на «большую тройку» — руководителей государств антигитлеровской коалиции. Однако компетентные суждения профессионалов отвергают саму версию о таком теракте.
Наш земляк, доктор исторических наук, известный исследователь истории спецслужб Виталий Чернявский (в свое время он возглавлял подразделение в центральном аппарате советской разведки) считает, что германские спецслужбы такой операции не планировали, и никак о нем узнать не мог и Кузнецов в Ровно от посланника Отто Скорцени — майора фон Ортеля (в литературе называют и другие фамилии майора).
Тот якобы, будучи навеселе, обещал «привезти персидский ковер» для бравого фронтовика Пауля Зиберта, которого он полюбил. Странный, конечно, «опытный разведчик», которого неизвестно каким ветром занесло в провинциальный Ровно, чтобы выпивать с первым попавшимся офицеришкой.
Его мнение разделяют и другие авторитеты. Скажем, Лев Безыменский утверждает, что в то время агентура рейха в Иране была полностью разгромлена усилиями спецслужб Сталина и Черчилля, а «человек со шрамом» (Скорцени) был занят в это время организацией отчаянной операции по вывозу Муссолини.
Вдруг в дом ворвалась группа бойцов УПА и разоружила партизан (до этого кинжалом «сняли» Белова, стоявший на страже). Однако Кузнецов каким-то образом сумел скрыть ручную гранату.
Некоторое время под охраной они ждали командира повстанцев, сотника Черногору. Он и опознал в «немце» исполнителя громких терактов против гитлеровских бонз. И тут Кузнецов взорвал гранату в комнате, заполненной бойцами УПА... Каминский успел выпрыгнуть в окно, бросился наутек, но пуля настигла его, а добили штыком.
Тела погрузили на конную повозку соседа Голубовича Спиридона Громьяка, вывезли за село и, раскопав снег, положили останки возле старого ручья, засыпав хворостом.
Через неделю в село вошли немцы и во время копания окопов наткнулись на человеческую руку, торчащую из-под земли. Немецкий офицер, увидев труп в форме вермахта, рассвирепел и приказал сжечь «бандитское село».
Крестьяне, побоявшись расправы, указали на дом Григория Росоловского в соседнем селе Чорныци, где находились на лечении четверо повстанцев, посеченных осколками гранаты Кузнецова: «Черногора», стрелки «Скиба», «Серый» и еще один участник задержания «Пуха».
Выздоровев от ран, Черногора и двое других уехали от Росоловского, и в доме остался только «Серый». Его закололи штыками, убив также и невинную девушку-санитарку Стефанию Колодинскую.
Узнать имена участников захвата Николая Кузнецова с товарищами помогли показания бывшего главы гестапо дистрикта «Галичина» гауптштурмфюрера СС Краузе. 9 мая 1945 года он попал в плен и под вымышленным именем Германа Рудаки содержался в лагере для военнопленных. Был разоблачен только в 1948 году, доставлен к месту совершения военных преступлений во Львов, и, спасая собственную жизнь, дал обширные показания. Командиров УПА «Ореха» и «Черногору» захватили чекисты в начале 1950-х годов, сотник «Темный», окруженный оперативно-военной группой МГБ, перерезал себе горло (!).
Николай Струтинский, ведя поиск, нашел в архивном уголовном деле воспоминания осужденного за участие в УПА некоего Петра Куманца, по прозвищу «Скиба». Куманец был этапирован из сибирской исправительно-трудовой колонии во Львов. Выяснилось, что это был именно тот боевик, которого ранило в боратинском доме...
Лично старине Мюллеру...
Дело по розыску «Зиберта», который достаточно попортил крови оккупантам, штандартенфюрер Витиска распорядился не уничтожать при отступлении из «Лемберга».
В архивах немецкой тайной государственной полиции после Победы нашли телеграмму-молнию, направленную воспетому в «Семнадцати мгновениях весны» группенфюреру СС Генриху Мюллеру главой полиции безопасности и СД «Галичины» доктором Витиской 2 апреля 1944 года.
Сообщалось, что посредник от ОУН в переговорах с немцами проинформировал: в марте одним из повстанческих подразделений на Волыни были задержаны «три советских агента», которые имели при себе фальшивые немецкие документы, карты, газету с некрологом на смерть доктора Бауэра и Шнайдера, а также... отчет одного из агентов, который действовал под именем Пауля Зиберта!
Речь идет, докладывали гестаповцы, о советском разведчике, который осуществил отчаянные нападения на генералов и чиновников рейха (перечислялись совершенные Кузнецовым покушения). Также речь шла о том, что все безусловно указывает на захват повстанцами именно этого неуловимого агента-ликвидатора.
Также сообщалось, что от группы Прюцмана поступила информация — «Пауль Зиберт» и два его сообщника были найдены убитыми на Волыни.
Расследование отставного партизана
Первым провести «независимое расследование» обстоятельств гибели супербоевика взялся бывший офицер-партизан Василий Дроздов. В опросе местных жителей, он, похоже, приблизился к раскрытию картины гибели «Зиберта».
Слухи об активности партизана быстро дошли до повстанцев, которые имели прекрасную сеть осведомителей. Весной 1945 года, в Боратине, в доме активного помощника повстанцев Ивана Маловского, он был убит с необычайной даже для того времени жестокостью.
Ему отрезали уши, выкололи глаза, вырвали кузнечными клещами зубы, переломали руки и добили двухпудовыми жерновом.
Труп Василия Петровича на лошадях крестьянина Михаила Возного вывезли в урочище Хлевище в Гудоровом лесу и похоронили в старом окопе, близ могилы Кузнецова.
Уже в сентябре 1959 года, в рамках расследования уголовного дела по обвинению бывшего повстанца Юлиана Данильчука, старший следователь управления КГБ во Львовской области капитан Швецов (фамилия изменена — Авт.) постановил эксгумировать останки В.Дроздова на месте, указанном самим Возным.
Сам же Иван Маловский и его сын Петр закончили жизнь трагически — рассказавши о ликвидации Дроздова, они были задушены «цуркой» (так называли в подполье ОУН гарроты), а их трупы были сброшены в двадцатиметровый колодец в местности с колоритным названием Лысая гора.
В поисках безымянной могилы
Эстафету Василия Дроздова подхватил один из ближайших соратников Кузнецова, ставший офицером госбезопасности — Николай Струтинский.
Он, бывшие партизаны, коллеги по КГБ опросили сотни жителей, изучили массу уголовных и розыскных дел относительно членов ОУН и УПА, пешком прошли предполагаемый маршрут группы Кузнецова к линии фронта. К расследованию присоединился ассистент кафедры судебной медицины Львовского медицинского института Владимир Зеленгуров с 13-летним стажем судмедэксперта.
Место, где немцы перезахоронили «коллегу», показали местные жители. 16 сентября 1959 года в урочище Кутыкы прибыли для проведения эксгумации сотрудники львовского УКГБ М.Рубцов и Дзюба, Н.Струтинский, помощник областного прокурора И.Колесников, судебный эксперт В.Зеленгуров и свидетели — боратынцы В. и Н. Громьяк.
«Начнем, Николай», — сказал Струтинскому Дзюба и протянул заступ. Лопаты развернули начиненную оксолками землю... До сумерек 17 сентября останки были найдены. Возникла задача их идентификации на предмет принадлежности Николаю Кузнецову.
Скелетированные останки
25 сентября 1959 года во Львовском городском судебно-медицинском морге провели исследование эксгумированных костей, составили протокол. Оказалось, что костные останки (103 фрагмента) принадлежат мужчине 33-35 лет, ростом 175,4 см, смерть которого наступила около 15 лет назад.
Имеющиеся значительные механические повреждения лицевого отдела черепа, ключицы, костей грудины, кисть правой руки отсутствует вовсе. «Согласно характера и расположения повреждений, травма могла быть вызвана металлическими осколками гранаты, разорвавшейся впереди вблизи тела пострадавшего».
На глаза Струтинскому попался труд «Восстановление лица по черепу» известного ленинградского антрополога, доктора исторических наук, профессора, лауреата Сталинской премии Михаила Герасимова из Института этнографии АН СССР, который разработал оригинальную методику восстановления прижизненной внешности человека по костям черепа путем сложных расчетов толщины и конфигурации мягких тканей в зависимости от рельефа и других особенностей черепа.
Именно Герасимову принадлежат пластические реконструкции первобытных людей, образа Ярослава Мудрого, Андрея Боголюбского, Тамерлана, погибших под Берестечком казаков и других исторических личностей.
Зеленгуров передал в Ленинград Герасимову изуродованный взрывом череп. Реставратор Т.Сурнина тщательно склеила из фрагментов черепную коробку, фотограф Исторического музея М.Успенский изготовил фотографии нужных ракурсов.
Негативы фотографий черепа и прижизненной фотографии Кузнецова с прочерченными известными антропологу линиями совместили. «Сомнений не оставалось, — сообщил журналистам профессор, — портрет и череп принадлежат одному человеку. Позже мы узнали, что это был Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов».
Через несколько дней, в октябре 1959-го, львовский эксперт взволнованно сообщил по телефону: «Герасимов сказал:» Передайте товарищам, что все переданное на экспертизу — фотографии, документы и череп принадлежат одному человеку«.
Кстати, Герасимов уже имел отношение к идентификации жертвы страшного противостояния в Западной Украине. В августе 1948 года в Рожнятовском районе Станиславской области боевики подполья ОУН «Грома» по наводке местных жителей захватили сотрудников Московской геологоразведывательной экспедиции профессора Богданова — 27-летнюю Наталью Балашову и студента Дмитрия Рыбкина.
Их направили в районный референта Службы безопасности (СБ) ОУН «Зоряна», и геологи как в воду канули...
Около года 11 оперативно-вовойсковых групп искали пропавших, одновременно уничтожив 269 и взяв в плен 233 подпольщика. Дело было на контроле у секретаря ЦК ВКП (б) А.Кузнецова (Балашова была родственницей авиаконструктора Туполева).
Только 1 августа 1949-го в лесу нашли две разрытые зверем могилы, а в них два черепа, кости, женские косы, пуговицы от рубашки Д.Рибкина. Затем в бункере референта СБ Карпатского края Владимира Левого «Иордана», который застрелил при попытке захвата жену Дарью Цымбалист и покончил с собой, нашли протоколы допросов геологов «Зоряном».
СБист назвал несчастных москвичей «опасными представителями московского империализма, агентами органов большевистской безопасности»; о Наталье говорилось, что она «на все вопросы отвечать отказалась, умерла на третий день допросов...»
Убитый горем отец Дмитрия Георгий, директор «Техиздата», отказался верить в смерть сына и добился отправки черепа Герасимову. Результат оказался неутешительным...
Скептики-энтузиасты
Сомнения в принадлежности найденных останков Кузнецову существовали всегда.
В период «перестройки» история с захоронением Кузнецова получила неожиданное развитие. В КГБ УССР поступили данные, что жители Ровно — бывший корреспондент РАТАУ К.Закалюк и директор Ровенского музея комсомольской славы Б.Шапиевский «инициативно занялись проверкой обстоятельств гибели и захоронения в 1944 году партизана-разведчика отряда „Победители“ Героя Советского Союза Н.И. Кузнецова и его соратников И.В.Белова и Я.С.Каминского».
Оказалось, что старожилы села Мильча Дубновского района Ровенской области сообщили поисковикам, что в 1944-м на сельском кладбище похоронили трех неизвестных в немецкой форме.
С разрешения властей, 3-4 августа 1988 года скелетированные остатки двух из них эксгумировали и передали в бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава РСФСР. 10 декабря кости подвергли исследованию с использованием, в частности, компьютера.
Вывод был категоричен: останки двух мужчин, 25-30 и 35-42 лет, погибших от огнестрельных ран головы, не могут принадлежать М.Кузнецову, И.Белову или Я.Каминскому. Лишним подтверждением было то, что Кузнецов имел травму левой кисти от разрыва противотанковой гранаты в 1943 году, чего на остатках неизвестных немцев не было...
Почему палач выжил?
Похороны Героя Советского Союза Николая Кузнецова прошли во Львове, на военном кладбище «Холм Славы» 27 июля 1960 года [кстати, за три месяца до зафиксированного последнего боя УПА — ИП], на нем, кроме тысяч горожан, присутствовали 120 бывших партизан-медведевцев со всего Союза.
Личность разведчика была канонизирована, он стал героем многих книг, фильмов и бесчисленных газетных публикаций.
Деятельность Николая Кузнецова и сейчас скрывает немало загадок. Так, 25 мая 1943-го он прибыл в кабинет руководителя оккупированной Украины, рейхскомиссара Эриха Коха вместе с «невестой» Валентиной Довгер (сотрудничала с «Победителями») для получения разрешения на брак с фольксдойче. Стояла задача ликвидации палача украинского народа.
Однако стрелять бесстрашный и отчаянный «Пух» почему-то не стал. Советская литература объясняет — райхскомиссар разговорился и дал понять «фронтовику» — не время отсиживаться в тылу, вот под Курском и Орлом ожидаются горячие боевые дела.
Кузнецов якобы понял, что речь идет о подготовке наступления, и поспешил к своим с важной новостью. К тому же рядом сидела специально обученная овчарка и охрана, говорится в классической литературной версии.
Удивительно другое — опытный немецкий чиновник-педант вот так запросто стал болтать о планах судьбоносной кампании перед каким-то офицеришкой из окопов намеренным создать прочную истинно арийскую семью. Наконец, в жизнеописаниях Кузнецова так тесно переплетены факты с фантазиями в стиле «экшн», что разобраться, что есть что, почти невозможно. Остается только верить.
Шеф разведки СБ иностранных частей ОУН Степан Мудрик, австрийский писатель Хуго Беер, русский историк Григорий Набойщиков считают, что Кох мог быть завербован советской спецслужбой, и Кузнецов вовсе не собирался его убивать — скорее, выступал в качестве связного. Это, конечно, версия, предположение.
Но вот что не понятно. Палач Украины Эрих Кох в 1958 году предстал перед польским судом, на заседаниях заявил вдруг о своих симпатиях к Советскому Союзу, ставил себе в заслугу противодействие планам своего шефа, «министра по делам Восточных территорий» Альфреда Розенберга по созданию Украинского государства (то и впрямь предлагал прожект союзной Украины от Карпат до Кавказа, который не понравился фюреру).
Получив смертный приговор, Кох... жил будь здоров в городке Барчево неподалеку от польского города Ольштын. Камерой ему служила просторная комната с телевизором, библиотекой, ему даже поступала свежая западная периодика! Военный преступник спокойно прожил 90 лет и умер 12 ноября 1986 года.
Отставной полковник КГБ, кавалер ордена Ленина и участник «борьбы с политическим бандитизмом» Николай Струтинский после распада СССР от греха подальше переехал из столицы «украинского Пьемонта» в тихие Черкассы, где и умер.
Материалы эксгумации и идентификации останков М. Кузнецова долгое время служили учебно-методическим пособием «Эксгумация трупа» на кафедре судебной медицины Львовского мединститута, а потом оказались в «чекистском кабинете» Высших курсов КГБ СССР в Киеве.
Дело Николая Кузнецова хранится в архивах Федеральной службы безопасности Российской Федерации и будет рассекречено не ранее 2025 года. Почему же хранят в тайне такие якобы широко известные деяния супербоевика «Пуха»?
27 июля 1911 года родился будущий легендарный разведчик Николай Кузнецов. А этой весной отмечалось 70-летие его героической гибели.
Во время Великой Отечественной войны Кузнецов работал на территории Украины под именем немецкого пехотного офицера Пауля Зиберта и лично ликвидировал 11 высокопоставленных чиновников оккупационной администрации.
Но не меньше пользы принесли советскому командованию и его «бескровные» подвиги – добытые им сведения. Погиб Кузнецов от рук бандеровцев. 9 марта 1944 года около села Боратин Бродовского района Львовской области он натолкнулся на бойцов Украинской повстанческой армии и то ли был застрелен, то ли подорвал себя гранатой, чтобы не попасть в их руки живым (в его судьбе, как в судьбе любого разведчика, есть много нерассекреченного и недосказанного).
Кузнецов был одним из прототипов героя фильма «Подвиг разведчика» (1947, режиссер Борис Барнет).
Впоследствии были сняты и фильмы непосредственно о Кузнецове: «Сильные духом» (1967, режиссер Виктор Георгиев).
«Отряд специального назначения» (1987, режиссер Георгий Кузнецов).
А в этом году вышел сериал Сергея Кожевникова «По лезвию бритвы».
Сегодня, когда слово «Украина» снова неотделимо от слова «война», образ Кузнецова актуален как никогда.
«Москвичка» представляет 11 интересных фактов из жизни легендарного разведчика – по числу его подвигов
Николай Кузнецов блестяще владел немецким, польским, украинским, а также языками эсперанто и … коми. При том, что на филолога никогда не учился, да и родился и провел детство весьма далеко от Германии, Польши, Украины. И даже от Коми-Пермяцкого округа. Просто у него были незаурядные способности к языкам. Никанор Кузнецов (лишь в двадцать лет он сменил свое имя на Николай) появился на свет в деревне Зырянка Пермской губернии в крестьянской семье. Немецкий язык начал изучать в школе-семилетке – повезло с учительницей. А еще с учителем труда – тот был солдатом австро-венгерской армии, попавший в плен во время Первой мировой и осевший на Урале. Поработав в 1930 – 1932 годах в земельном управлении Коми-Пермяцкого округа, он понял, что находить общий язык с местным населением проще, если этот самый язык выучить – а ведь обычно русские чиновники пренебрегали языками малых народов. По версии биографа Кузнецова Теодора Гладкова, именно свободное владение коми-пермяцким языком (вкупе с храбростью, конечно) обратили на себя внимание местных оперативников ОГПУ, они и завербовали будущего разведчика.
Отношения с советским законом и порядком у Кузнецова складывались не совсем гладко. Когда он учился в техникуме, его исключили из комсомола, так как выяснилось, что его отец в свое время был в белой армии. А работая в земельном управлении Коми-Пермяцкого округа, Кузнецов выдал милиции старших товарищей, занимавшихся приписками – они получили по 8 лет тюремного заключения, а он – год исправительных работ по месту службы. Чтобы стать разведчиком с такими пятнами в биографии, нужно было обладать немалым талантом.
Кузнецов никогда не бывал за границей, тем не менее идеально имитировал немецкого офицера – не только акцент, но и жесты, и выправку. Он всегда выжимал максимум возможного из общения с иностранцами, оказавшимися на территории СССР. Работая в 1935 – 1936 годах в конструкторском бюро Уралмаша, постоянно общался с немецкими инженерами, которых там было много. А в начале 1942 года поработал в лагере для немецких военнопленных в Красногорске, приглядываясь к их нравам и манерам. Кстати, то, что он не служил в Красной Армии, ему тоже помогло. «В русской армии по стойке «смирно» всегда полагалось руки плотно прижать к телу, в германской прижимали только ладони, локти же при этом выворачивались наружу, отчего по-петушиному выпячивалась грудь, - писал биограф Кузнецова Теодор Гладков. - То, что Кузнецов был человеком штатским, неожиданно кое в чем помогло: кадровому советскому офицеру самое обычное воинское приветствие, которое после многих лет службы отдается под козырек всей ладонью, конечно, совершенно механически, переделать на немецкое было бы чрезвычайно трудно».
Летом 1942 года Кузнецов оказался в партизанском отряде под Ровно (этот город был «столицей» оккупированной Украины, в нем находился рейхскомиссариат) и стал готовиться к тому, чтобы отправиться в город. И тут выяснилось, что у отлично легендированного лейтенанта Пауля Зиберта манера… говорить во сне! Естественно, на русском. Кузнецов попросил врача отряда Альберта Цессарского будить его, как только он начнет что-то бормотать. И так по несколько раз за ночь. И это помогло – Кузнецов от разговорчивости отучился. А говорил он, по воспоминаниям Цессарского: «Я еще им всем покажу, кто настоящий патриот».
7 февраля 1943 года партизанский отряд, в котором был Кузнецов, устроив засаду, взял в плен майора Гаана, курьера рейхскомиссариата Украины, и имперского советника связи, подполковника фон Раиса. Когда оглушенные немцы пришли в себя, Кузнецов стал допрашивать их в образе Пауля Зиберта: мол, он понял, что война проиграна, Гитлер ведет Германию к национальной катастрофе, перешел на службу к русским и им тоже советует не упорствовать. Повозмущавшись несколько дней, Гаан и Раис раскололись. Их показания послужили дополнением к секретным топографическим картам, захваченным в их багаже. Так выяснилось, что в 8 километрах от Винницы сооружен бункер Гитлера под кодовым названием «Вервольф». Информация тут же была передана в Москву.
С весны 1943 года Кузнецов несколько раз предпринимал попытки убить рейхскомиссара Украины Эрика Коха. Летом он обратился к Коху с просьбой не отсылать в Германию его невесту Валентину Довгер. Кох назначил им личную аудиенцию на 31 мая, но Кузнецов не смог его застрелить – слишком много было свидетелей и охраны. Однако, согласно Теодору Гладкову, встреча не прошла даром – Кох проникся симпатией к молодцеватому обер-лейтенанту, признал в нем земляка и доверительно рассказал, что фюрер готовит большевикам сюрприз под Курском. Благодаря этому советские войска сумели нанести опережающий удар.
Кузнецов долго охотился за руководителем управления администрации рейхскомиссариата Паулем Даргелем. 20 сентября 1943 года он стрелял в сухощавого генерала, вышедшего из ворот канцелярии, но оказалось, что по ошибке убил другого имперского чиновника – советника финансов на правах министра доктора Ганса Геля. 8 октября при втором покушении пистолет Кузнецова дал осечку, а 20 октября разведчик подорвал Даргеля противотанковой гранатой. Фашисту оторвало обе ноги, он был эвакуирован в Берлин. Кузнецов был ранен в руку осколком собственной гранаты, по воспоминаниям партизанского врача, попросил оперировать себя без наркоза, чтобы проверить свою реакцию на боль.
Осенью 1943 года, согласно Теодору Гладкову, связная Кузнецова Майя Микота сообщила, что неравнодушный к ней оберштурмбанфюрер СС фон Ортель собирается уехать из города, а по возвращении привезти ей персидский ковер. Кузнецов насторожился и передал информацию выше. Тем самым удалось предотвратить покушение на лидеров «Большой тройки» на Тегеранской конференции.
15 ноября Кузнецов с товарищами захватил в плен командира соединения «восточных батальонов» (в него входили в основном украинские каратели) генерал-майора Макса Ильгена. Когда генерала выводили из особняка, он оказал сопротивление. На партизан обратили внимание проходившие мимо немецкие офицеры. Кузнецов не растерялся и показал им номерной жетон сотрудника гестапо, заявил, что они поймали советского разведчика, «работавшего» под немецкого генерала. Переписал имена свидетелей и обнаружив, что один из них – личный шофер Эрика Коха Пауль Гранау, забрал его с собой. После допроса в отряде Ильген и Гранау нашли могилу в одном из пригородных хуторов.
16 ноября 1943 года Кузнецов совершил свою последнюю ликвидацию в Ровно – застрелил главу юридического отдела рейхскомиссариата (фактически, главного судью оккупированной Украины) оберфюрера СА Альфреда Функа. Фашисты уже знали, что на чиновников охотится человек в форме немецкого обер-лейтенанта. Но Кузнецов ухитрялся еще долго оставаться в городе – ему сделали документы гауптмана (т.е. повысили в чине). И даже делал вид, что помогает искать загадочного убийцу. Но в январе 1944 года командир отряда приказал Медведеву отправляться на запад вслед за отступающими немецкими войсками. Во Львове Кузнецов совершил еще одну дерзкую ликвидацию: среди бела дня убил на улице вице-губернатора Галиции Отто Бауэра и начальника канцелярии президиума губернаторства Генриха Шнайдера. Но к весне 1944 года оставаться во Львове стало слишком опасно. Кузнецов с двумя товарищами ушел из Львова, надеясь пробиться в партизанский отряд или за линию фронта. По дороге они встретили свою гибель.
При жизни Кузнецов не имел ни одной советской награды. 5 ноября 1944 года его посмертно наградили званием Героя Советского Союза. И лишь в 1959 году была обнаружена его могила на окраине села Боратина. На следующий год останки героя были перенесены во Львов и захоронены с воинскими почестями на Холме Славы.
В истории мировой разведки мало кто может сравниться по степени ущерба, нанесенного врагу, с человеком-легендой, каким был разведчик Николай Кузнецов. Его биография без каких-либо прикрас — это готовый сценарий к шпионской картине, рядом с которой Бондиана выглядит блекло и примитивно. Однако после гибели героя появилось множество книг и статей, в которых в качестве достоверной информации преподносились домыслы авторов и их личный и не всегда объективный взгляд на то, кем был Николай Кузнецов (разведчик).
Биография: детство
В начале 1944 года Кузнецов со своей группой действовал на территории Львовского дистрикта и ликвидировал нескольких важных чиновников.
Гибель
Кузнецов Николай Иванович — разведчик, все обстоятельства гибели которого до сих пор не расскрыты. Доподлинно известно, что весной 1944 года у немецких патрулей в Западной Украине уже были ориентировки с его описанием. Узнав об этом, Кузнецов решил выйти за линию фронта.
Недалеко от зоны боев в селе Боратин группа Кузнецова натолкнулась на отряд бойцов УПА. Бандеровцы узнали разведчиков, хотя те были в немецкой форме и решили брать их живыми. Разведчик Николай Кузнецов (фото см. в обзоре) отказался сдаться и был убит. Существует также версия о том, что он подорвал себя гранатой.
После смерти
5 ноября 1944 года за храбрость и исключительное мужество Н. И. Кузнецова посмертно удостоили звания Героя Советского Союза. Его могила долгое время оставалась неизвестной. Она была обнаружена в 1959 году в урочище Кутыки. Останки героя перезахороники во Львове, на Холме Славы.
Теперь вам известна биография разведчика Николая Кузнецова, который героически погиб в борьбе за освобождение Украины от фашистских захватчиков.
Кузнецов Николай Иванович (27 июля 1911, д. Зырянка, Екатеринбургский уезд, Пермская губерния, ныне Талицкий район, Свердловская область — 9 марта 1944, около г. Броды, Львовская область) — советский разведчик, партизан.
Николай родился в крестьянской семье. В 1926 году окончил семилетнюю школу, поступил на агрономическое отделение Тюменского сельскохозяйственного техникума. В 1927 продолжил учебу в Талицком лесном техникуме, где стал самостоятельно изучать немецкий язык, обнаружив незаурядные лингвистические способности, овладел эсперанто, польским, коми, украинским языками. С 1930 работал лесоустроителем, руководил кружком политграмоты. В 1932 стал секретным агентом госбезопасности, учился в Уральском индустриальном институте, продолжая совершенствоваться в немецком (одним из преподавателей немецкого у Н. И. Кузнецова была О. М. Весёлкина).
Весной 1938 года Кузнецов переехал в Москву и поступил на службу в НКВД, выполнял поручения в странах Европы. В 1942 году направлен в отряд специального назначения «Победители» под командованием полковника Дмитрия Медведева, проявил необычайную отвагу и изобретательность.
Кузнецов под именем немецкого офицера Пауля Зиберта вёл разведывательную деятельность в оккупированном г. Ровно, руководил разведгруппой, постоянно общался с офицерами вермахта, спецслужб, высшими чиновниками оккупационных властей передавая сведения в партизанский отряд. Кузнецову удалось узнать о подготовке немецкого наступления на Курской дуге, о подготовке покушения на Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране.
По приказу командования ликвидировал главного судью Украины Функа, имперского советника рейхскомиссариата Украины Гелля и его секретаря Винтера, вице-губернатора Галиции Бауэра, похитил командующего карательными войсками на Украине генерала Ильгена, совершал диверсии. Тем не менее, не сумел осуществить своё главное задание — физическое уничтожение рейхскомиссара Украины Эриха Коха.
30 сентября 1943 года Кузнецов совершил повторное покушение на постоянного заместителя Э. Коха и руководителя управления администрации рейхскомиссариата Пауля Даргеля (во время первого покушения 20 сентября он по ошибке вместо П. Даргеля убил заместителя Э. Коха по финансам Ганса Геля). В результате проведённой акции, от брошенной Кузнецовым противотанковой гранаты Даргель получил тяжёлые ранения и потерял обе ноги. После этого на самолете П. Даргель был вывезен в Берлин.
9 марта 1944 года группа Кузнецова была захвачена боевиками УПА, которые приняли советских диверсантов за немецких дезертиров (на них была немецкая униформа). Опасаясь провала, Кузнецов взорвал себя гранатой, а его спутники (Белов и Каминский) были застрелены.
Впрочем, украинские националисты утверждают, что Кузнецов был захвачен ими и утоплен в колодце, а версия самоподрыва Кузнецова на гранате была официально распространена уже советскими властями.
Могила Николая Кузнецова возле города Броды была обнаружена благодаря кропотливой работе его боевого товарища Николая Струтинского, который добился его перезахоронения во Львове на Холме Славы.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования Николай Иванович Кузнецов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Награждён 2 орденами Ленина.
В достаточно длинной галерее героев советской эпохи одно из самых видных мест занимает личность воистину легендарного советского разведчика Николая Ивановича Кузнецова. Об этом человеке, бесстрашно уничтожавшем нацистских руководителей среди бела дня, уже написано много содержательных книг, статей и очерков, снято несколько художественных кинофильмов. На сегодняшний день уже практически не осталось сколько-нибудь значительных белых пятен в его биографии секретного агента. Правда, до сих пор покрыты туманом и вызывают порой весьма жаркие споры реальные обстоятельства гибели того, кто действовал в немецком тылу под видом офицера вермахта Пауля Зиберта
Не расстрелян, а подорвался
Посещая места, где Николай Кузнецов воевал, погиб и был похоронен, мы удивлялись тому, какой причудливой была судьба разведчика при жизни и что стало с историей его подвигов после смерти.
Одна из загадок - место и обстоятельства гибели Кузнецова. Сразу после войны существовала версия, согласно которой группа разведчиков вместе с Кузнецовым были захвачены живыми, а потом расстреляны боевиками Украинской повстанческой армии (УПА) в лесу близ деревни Белгородки Ровенской области. Только через 14 лет после войны стало известно, что группа погибла в селе Боратин Львовской области.
Версию о расстреле Кузнецова боевиками УПА распространил после войны командир партизанского отряда "Победители", Герой Советского Союза Дмитрий Медведев, который основывался на обнаруженной после войны в немецких архивах телеграмме, направленной начальником полиции безопасности по Галицкому округу Витиской лично группенфюреру СС Мюллеру. Но телеграмма была основана на ложной информации, которую дали немцам боевики УПА.
Отряды УПА, действовавшие в прифронтовой полосе, тесно сотрудничали с немецкими оккупационными войсками, но для обеспечения большей лояльности "бандеровцев" оккупационная администрация держала в заложниках родственников полевых командиров и руководителей УПА. В марте 1944 года такими заложниками были близкие родственники одного из руководителей УПА - Лебедя.
После гибели Кузнецова и группы разведчиков бойцы УПА затеяли игру с немецкой администрацией, предложив им обменять якобы живого разведчика Кузнецова-Зиберта на родственников Лебедя. Пока немцы думали, бойцы УПА его якобы расстреляли, а взамен него предложили подлинные документы и, самое главное, - отчет Кузнецова о проведенных им в немецком тылу на Западной Украине диверсиях. На том и сговорились.
Боевики УПА, видимо, опасались указать подлинное место гибели разведчика и его группы, поскольку при немецкой проверке сразу стало бы ясно, что это был не захват в плен разведчика, которого искали по всей Западной Украине, а самоподрыв Кузнецова.
Тут важно даже не столько место, сколько обстоятельства гибели разведчика. Он не был расстрелян, потому что не сдался боевикам УПА, а подорвал себя гранатой.
А расследовал уже после войны обстоятельства смерти Кузнецова его друг и коллега полковник НКВД-КГБ Николай Струтинский.
Пять минут гнева и вся жизнь
С Николаем Струтинским (1 апреля 1920 г. - 11 июля 2003 г.) одному из нас довелось встречаться и брать у него несколько интервью при его жизни в 2001 году в Черкассах, где он тогда жил.
Струтинский после войны долго выяснял обстоятельства гибели Кузнецова, а позже, уже во времена украинской независимости, делал всё, чтобы сберечь памятники Кузнецову и память о нем.
Думаем, привязанность Струтинского именно к этому, последнему отрезку жизни Кузнецова не случайна. Николай Струтинский одно время был членом группы Кузнецова и участвовал вместе с ним в проведении некоторых операций. Незадолго до гибели разведчика и его группы Кузнецов и Струтинский поссорились.
Вот что сам Струтинский рассказывал по этому поводу.
"Однажды, в начале 1944 года, мы ехали по Ровно, - рассказывает Николай Владимирович. - Я был за рулем, рядом сидел Николай Кузнецов, сзади - разведчик Ян Каминский. Недалеко от явочной квартиры Вацека Бурима Кузнецов попросил остановиться. Говорит: "Я сейчас". Ушел, через некоторое время вернулся, чем-то крайне расстроенный. Ян спросил: "Где вы были, Николай Васильевич?" (В отряде Кузнецова знали под именем "Николай Васильевич Грачев" - ред.). Кузнецов отвечает: "Да так…" А Ян говорит: "Я знаю: у Вацека Бурима". Тут Кузнецов ко мне: "Зачем ты ему сказал?" Явка - это же секретная информация. Но я ничего Яну не говорил. А Кузнецов вспылил, наговорил мне много оскорбительного. Нервы у нас тогда были на пределе, я не стерпел, вышел из машины, хлопнул дверцей - стекло разбилось, осколки из него так и посыпались. Развернулся и пошел. Иду по улице, у меня два пистолета - в кобуре и в кармане. Сам думаю: глупо, надо было сдержаться, ведь знаю, что все на нервах. Иногда у самого при виде немецких офицеров было желание перестрелять всех, а потом самому застрелиться. Вот такое было состояние. Иду. Слышу - кто-то догоняет. Я не оборачиваюсь. А Кузнецов догнал, тронул за плечо: "Коля, Колечка, извини, нервы".
Я молча повернулся - и к машине. Сели, поехали. Но я сказал тогда ему: больше вместе не работаем. И когда Николай Кузнецов уходил на Львов, я с ним не пошел".
Эта ссора, возможно, спасла Струтинского от гибели (ведь вся группа Кузнецова несколько недель спустя погибла. Но она, похоже, оставила глубокий след в душе Николая Струтинского.
Протокольная правда о смерти разведчика Кузнецова
Сразу после войны Струтинский работал во Львовском областном управлении КГБ. И это позволило ему восстановить картину гибели разведчика Кузнецова.
Кузнецов пошел к линии фронта с Яном Каминским и Иваном Беловым. Однако, по словам свидетеля Степана Голубовича, в Боратин пришли только двое.
"… в конце февраля или в начале марта 1944 года в доме находились, кроме меня и жены, моя мать - Голубович Мокрина Адамовна (умерла в 1950 году), сын Дмитрий, 14 лет, и дочь 5 лет (впоследствии умерла). В доме свет не горел.
Ночью этого же числа, примерно около 12 часов ночи, когда я и жена еще не спали, залаяла собака. Жена, поднявшись с койки, вышла во двор. Возвратившись в дом, сообщила, что из леса к дому идут люди.
После этого она стала наблюдать в окно, а затем сообщила мне, что к двери подходят немцы. Неизвестные, подойдя к дому, стали стучать. Вначале в дверь, потом - в окно. Жена спросила, что делать. Я дал согласие открыть им двери.
Когда неизвестные в немецкой форме вошли в дом, жена зажгла свет. Мать поднялась и села в углу около печки, а неизвестные, подойдя ко мне, спросили, нет ли в селе большевиков или участников УПА? Спрашивал один из них на немецком языке. Я ответил, что ни тех, ни других нет. Затем они попросили закрыть окна.
После этого они попросили поесть. Жена дала им хлеб и сало и, кажется, молоко. Я тогда обратил внимание на то, как это два немца могли пойти ночью через лес, если они боялись его пройти днем…
Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30-35 лет, лицо белое, волос русый, можно сказать, несколько рыжеватый, бороду бреет, имел узенькие усы.
Его внешность была типична для немца. Других примет не помню. Разговор со мной вел в большинстве он.
Второй был ниже его, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и бороду бреет.
… Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали кушать, автоматы держали при себе. Примерно через полчаса (причем собака все время лаяла), как пришли ко мне неизвестные, в комнату вошел вооруженный участник УПА с винтовкой и отличительным знаком на шапке "Трезуб", кличка которого, как мне стало известно позднее, была Махно.
Махно, не приветствуя меня, сразу подошел к столу и подал неизвестным руку, не говоря с ними ни слова. Они также молчали. Затем подошел ко мне, сел на койку и спросил меня, что за люди. Я ответил, что не знаю, и через каких-то минут пять в квартиру начали заходить другие участники УПА, которых вошло человек восемь, а может быть, и больше.
Кто-то из участников УПА дал команду выйти из дома гражданским, т.е нам, хозяевам, но второй крикнул: не нужно, - и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто-то из участников УПА по-немецки дал команду неизвестным "Руки вверх!".
Неизвестный высокого роста поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и, как я помню, говорил им, чтобы не стреляли.
Оружие участников УПА было направлено на неизвестных, один из которых продолжал сидеть за столом. "Руки вверх!" давалась команда раза три, но неизвестные руки так и не подняли.
Высокий немец продолжал разговор: как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция. Кто-то из них ответил, что они - УПА, а немцы ответили, что это не по закону…
… Я увидел, что участники УПА опустили оружие, кто-то из них подошел к немцам и предложил все-таки отдать автоматы, и тогда немец высокого роста отдал его, а вслед за ним отдал и второй. На столе начали крошить табак, участники УПА и неизвестные стали закуривать. Прошло уже минут тридцать, как неизвестные встретились с участниками УПА. Причем неизвестный высокого роста первый попросил закурить.
… Неизвестный высокого роста, свернув самокрутку, стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки слабо горела вторая лампа. Я попросил жену подать лампу на стол.
В это время я заметил, что неизвестный высокого роста заметно стал нервничать, что было замечено участниками УПА, которые стали интересоваться у него, в чем дело… Неизвестный, как я понял, искал зажигалку.
Но тут же я увидел, что все участники УПА бросились от неизвестного в сторону выходных дверей, но так как они открывались внутрь комнаты, то они не открыли ее в спешке, и тут же я услышал сильный взрыв гранаты и даже увидел сноп пламени от нее. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку.
После взрыва я взял малолетнюю дочь и стал около печки, жена выскочила из хаты вместе с участниками УПА, которые сломали дверь, сняв ее с петель.
Неизвестный низкого роста что-то спросил у второго, лежавшего раненым на полу. Он ему ответил, что "не знаю", после чего неизвестный низкого роста, выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем.
Взрывом гранаты были ранены моя жена легко в ногу и мать - легко в голову.
В отношении неизвестного низкого роста, бежавшего через окно, то я слышал минут пять сильную стрельбу из винтовок в той стороне, куда он бежал. Какова его судьба, мне не известно.
После этого я убежал с ребенком к своему соседу, а утром, когда вернулся домой, то увидел неизвестного мертвым во дворе около ограды, лежавшим лицом вниз в одном белье".
Как было установлено при допросах других свидетелей, Кузнецову при взрыве собственной гранаты оторвало кисть правой руки и были "нанесены тяжкие ранения в область лобовой части головы, груди и живота, отчего он вскоре и скончался".
Так, место, время (9 марта 1944 г.) и обстоятельства гибели Николая Кузнецова были установлены.
Позже, организовав эксгумацию тела разведчика, Струтинский доказал, что в Боратине в ту ночь погиб именно Кузнецов.
Но доказать это оказалось сложным по другим обстоятельствам. Струтинскому, рисковавшему во время поиска места гибели разведчика, пришлось снова рисковать, доказывая, что останки, найденные им недалеко от этого места, действительно принадлежат Кузнецову.