Теоретико методологические воззрения лаппо данилевского. Александр лаппо-данилевский - методология истории. Область научных интересов, значение в науке
27 января 1863 (имение Удачное при селе Мало-Софиевке Гуляйпольской волости Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии, Российская империя) - 07 февраля 1919 (Петроград, РСФСР)
27 января (15 января по старому стилю) 1863 года родился Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский – выдающийся русский историк, философ, социолог, автор трудов по истории государства, права, политической системы России, теории, истории и методологии науки, создатель научной школы, оказавшей влияние на ряд социальных мыслителей, философов, социологов, историков науки и историков России первой четверти ХХ века.
Научную школу Лаппо-Данилевского характеризует единство философских представлений об объекте гуманитарного познания и междисциплинарность научной методологии. В сфере её влияния - автор «Системы социологии» П. А. Сорокин, экономист Н. Д. Кондратьев, философ Н. И. Лапшин, филолог С. Ф. Ольденбург, историк-медиевист И. М. Гревс, историк науки Т. И. Райнов, историки А. Е. Пресняков, А. И. Андреев, С. Н. Валк, М. А. Полиевктов, Л. П. Карсавин.
К сожалению, русский учёный, яркий представитель «петербургской исторической школы» А.С. Лаппо-Данилевский не вписался в марксистско-ленинскую концепцию методологии истории. Его труды, заложившие основы методологии российской исторической науки, не получили достаточного распространения при жизни автора, а после смерти учёного в 1919 году, были совершенно забыты на протяжении всего советского времени. Лишь в конце XX века идеи Лаппо-Данилевского нашли широкое признание в научном мире. В настоящий момент они составляют основу современного подхода не только к теории и методологии вспомогательных исторических дисциплин, но и гуманитарного знания в целом.
Ранние годы
А.С. Лаппо-Данилевский родился в имении Удачное Гуляйпольской волости Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии. Его отец, состоятельный помещик и землевладелец, был предводителем уездного дворянства, и детские годы Александр Сергеевич провёл в атмосфере старого помещичьего дома, где с самого раннего возраста получал всестороннее домашнее образование. Около полутора лет семья Лаппо-Данилевских проживала в Швейцарии. Путешествуя с родителями по Европе, Александр уже в раннем возрасте приобрёл блестящее знание иностранных языков и впервые приобщился к европейской культуре.
Раннее самоопределение в выборе пути, устойчивый круг интересов, в центре которого искание ответов на «вечные» вопросы бытия – таковы характерные черты молодого Лаппо-Данилевского. Уже в гимназии он познакомился с философскими системами О.Конта и Дж. С.Милля, в круг его чтения входили произведения Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки, Монтескье, Вольтера, Канта, Макиавелли, Гизо, Карлейля. Страницы юношеского дневника историка испещрены заметками на латыни, греческом и французском языках, лаконично и точно определяющими его credo в жизни и науке. «Есть два понятия, которые для меня особенно дороги, - писал Лаппо-Данилевский, – понятие истины и понятие правды. Под истиной я разумею логическую мысль, мысль строгую, бесстрастную, безмятежную, но и безнадежную... Под правдой я разумею [...] нравственное чувство, то чувство, благодаря которому каждый из нас радуется чужой радостью, скорбит чужой печалью, то чувство, благодаря которому оно не только рассматривает свою жизнь как субъективное патологическое явление, не только возвышается до объективного ее изучения, но участвует в окружающей его жизни...»
В 1882 году А.С. Лаппо-Данилевский с золотой медалью окончил Симферопольскую гимназию и был принят на историко-филологический факультет Петербургского университета.
В университете талантливый юноша сразу обратил на себя внимание профессоров. Среди преподавателей Лаппо-Данилевского были известнейшие учёные, ярчайшие представители петербургской исторической школы: М.И. Владиславлев, В.Г. Васильевский, К.Н. Бестужев-Рюмин, Н.И.Кареев, О.Ф.Миллер, П.В.Никитин, И.В. Помяловский, Ф.Ф.Соколов, И.Е.Троицкий и др.
Особенно тёплые отношения сложились у него с К.Н. Бестужевым-Рюминым, В.Г.Васильевским и О.Ф.Миллером. Научным руководителем Лаппо-Данилевского стал профессор Е.Е. Замысловский.
Под его влиянием студент сразу обращается к занятиям именно русской историей, которая впоследствии стала основной сферой его научной работы.
Поступив в университет, А.С. Лаппо-Данилевский сразу же активно включился в деятельность образованного по инициативе А.Ф. Гейдена в 1882 году студенческого Научно-литературного общества. Общество возглавлялось профессором О.Ф.Миллером. Активными членами Общества становятся студенты С.Ф.Платонов, И.М. Гревс, С.Ф.Ольденбург, В.И.Вернадский, В.Г.Дружинин, Д.И.Шаховской, Н.Д.Чечулин, Е.Ф. Шмурло и другие в будущем знаменитые учёные, преподаватели историко-филологического факультета.
Деятельность Общества была прервана в 1887 году по политическим мотивам – одним из активных его членов был Александр Ульянов (секретарь естественной секции). К счастью, несмотря на студенческие волнения и все политические бури конца XIX века, в университете оставались люди, готовые заниматься наукой, а не бунтами и политической демагогией. Именно к ним принадлежал Лаппо-Данилевский, никогда не ставивший политику и общественную деятельность выше своих научных интересов.
В студенческие годы он пишет и издаёт целый ряд интереснейших работ: «Несколько сведений, сообщенных иностранными писателями о Северо-Западной России и отношения её к Западу» (1883), «Из старинных сношений России с Западной Европой» (1884), «Дворники Московского государства за XVII столетие» (1885), «Иноземцы в России в царствование Михаила Федоровича» (1885), «Литовские и казацкие воровские шайки в первое десятилетие царя Михаила» (1886), «Разбой и разбойники первой половины XVII столетия в Московском государстве» (1886), «Скифские древности» (1887).
Нетрудно заметить, что в центре внимания А.С. Лаппо-Данилевского с самого начала его научной деятельности присутствуют две основные темы – «изучение московского государственного строя» и изучение процесса иностранного влияния на русскую культуру в XVI-XVIII столетиях. Обе темы остаются центральными для историка и по окончании университета.
На опыты начинающего исследователя сразу появилось несколько серьёзных рецензий в научных журналах – это свидетельствует о том, что Лаппо-Данилевский с первых дней своей деятельности был принят коллегами на равных, став полноправным членом научного сообщества.
После защиты магистерской диссертации «Организация прямого обложения в Московском государстве со времён смуты до эпохи преобразований» молодой исследователь был оставлен при кафедре русской истории в должности приват-доцента для продолжения научной и педагогической деятельности.
«Слишком сам по себе»: петербургская и московская исторические школы
При сохранении самых дружеских и благожелательных отношений, молодой учёный А.С. Лаппо-Данилевский очень рано дистанцируется от своих профессоров. И причину этого следует искать, прежде всего, в основных методологических противоречиях современной ему исторической науки.
Что же представляла собой «петербургская историческая школа» в 1860-90-е годы?
С.Н. Валк, рассматривая «признаки нарождающейся петербургской исторической школы», противопоставлял развитие исторической мысли в Санкт-Петербургском университете направлению московских профессоров во главе с Т.Н.Грановским. Представители двух направлений – московского и петербургского - ставили различные задачи перед исторической наукой. Это и обусловило существенные отличия в научно-методологическом аппарате двух формирующихся исторических школ.
Общественно-политические взгляды, господствовавшие в среде московской профессуры, определяли «нравственный подход» к истории. Роль исторической науки определялась историками, прежде всего, как принесение общественной пользы. В силу этого московская историческая школа неизбежно встала на путь концептуального осмысления российской и мировой истории.
Детальное же изучение исторических фактов и научно-критическая работа с историческими источниками часто отступали на второй план. При этом заслуги первого и второго поколений московской исторической школы очевидны и общепризнанны. К ней принадлежали Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, Б.Н.Чичерин, В.И. Сергеевич, В.О.Ключевский, П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер, М.Н. Покровский, М.М. Богословский, Ю.В. Готье, С.В.Бахрушин и еще целый ряд видных историков конца XIX – начала XX вв. В трудах этих исследователей была разработана государственная теория, которая сыграла центральную роль в развитии отечественной исторической науки. В.О. Ключевский и представители его школы, обратившись к изучению социально-экономической проблематики, ввели в научный оборот большой круг исторических источников и придали новое звучание государственной теории. Таким образом, научная деятельность представителей московской исторической школы в области концептуального анализа русской истории оказала определяющее влияние на формирование дискурса отечественной исторической науки второй половины XIX – начала XX вв.
В Петербурге складывалась иная картина. Строгий правительственный контроль над столичным университетом в николаевскую эпоху менее всего способствовал развитию концептуального осмысления исторического процесса в его стенах. Такое положение объективно подталкивало петербургских историков к углублённой разработке другой стороны исторического знания – научно-критической работе с историческими источниками. Большую роль в формировании системы источниковедческих приёмов исследователей петербургской школы сыграла немецкая историческая школа и присущий ей научно-критический метод. С XVIII века, с эпохи А. Л. Шлёцера, в Российскую Академию наук были перенесены немецкие источниковедческие традиции, которые поддерживались в ней несколькими поколениями учёных. В 1860–1890-е годы научно-критический метод одержал окончательную победу в стенах Санкт-Петербургского университета. Одним из первых представителей петербургской исторической школы в области русской истории был К.Н. Бестужев-Рюмин. По словам С.Ф.Платонова, он также «считал важнейшею задачей учёного изучение первоисточника и критику его показаний» и способствовал «утверждению этого взгляда среди других историков петербургского университета».
Однако, утвердив научно-критический метод в качестве базового в историческом исследовании, второе поколение петербургской школы так и не пришло к формулированию целостной системы методологии истории.
Именно в этом и состояла основная причина расхождений А.С. Лаппо-Данилевского с его старшими коллегами. О руководстве своей работой со стороны Е.Е. Замысловского А.С. Лаппо-Данилевский отзывался следующим образом:
Характерно и высказывание А.С. Лаппо-Данилевского о петербургском научном мире в письме П.Н.Милюкову (декабрь 1889 г.): «Должно быть, слепну от нестерпимого блеска бесконечного количества светил, рассеянных на петербургском небе. Правда, что при ближайшем знакомстве с последними многие напоминают пустые оловянные посудины; ну, да что же делать и где же их нет?..»
Основным пунктом, который разделял А.С. Лаппо-Данилевского с его университетскими коллегами, было его отношение к теории истории. Узкий специальный взгляд на науку для молодого учёного был неприемлем. В эти годы формируется его теоретический, философский взгляд на задачи истории, которая воспринималась им не как инструмент для принесения общественной пользы, а как неразрывная часть научного познания.
Философские воззрения Лаппо-Данилевского
В годы, последовавшие за защитой его магистерской диссертации, Лаппо-Данилевский исследовал и творчески переосмыслил философские и теоретико-познавательные концепции, прежде всего - позитивизм О. Конта, неокантианскую философию В. Виндельбанда и Г. Риккерта, социологические взгляды Н. К. Михайловского.
В работе «Основные принципы социологической доктрины О. Конта» (1902) учёный предпринял попытку критического анализа социологии позитивизма, уделяя особое внимание критике рецепции контовской идеи коллективной воли человечества в современном общественном сознании. Уже тогда историк усмотрел в этом феномене опасную тенденцию растворения воли личности в массовом сознании, диктат «общей воли» над выбором свободного индивида. Анализируя работы Виндельбанда и Риккерта, Лаппо-Данилевский не разделял в неокантианстве его противопоставление двух познавательных стратегий, а именно - выявление закономерностей (номотетический подход) в естественных науках и выявление способов организации неповторяющихся, специфических явлений (идеографический подход) в науках о духе, а именно – в исторической науке. В своём главном труде «Методология истории» (1910–1913) Лаппо-Данилевский показал, что оба эти подхода сосуществуют по отношению к историческому процессу, начиная с античности и до современности, и разделять их нельзя. Обращение к этой теме дало повод считать ученого приверженцем неокантианской философии (Н. И. Кареев). Однако это неверно, поскольку для неокантианства характерно противопоставление двух подходов: в естественных науках - номотетического, в науках о культуре - идеографического. Лаппо-Данилевский, напротив, доказывал, что оба подхода могут применяться в науках о культуре, равно как и в науках о природе. Оптимальным учёный считал применение к изучаемым объектам обоих подходов, позволяющих выявлять общее и специфическое в истории.
Философская концепция Лаппо-Данилевского близка к феноменологии Э. Гуссерля, поскольку он исходил из представления о мировом целом как предельном объекте науки, из представления о человечестве как об особой, наделённой сознанием, части мирового целого.
История человечества, в свою очередь, цельна и обладает единством на всём своём временном протяжении (эволюционное целое человечества) и единством на каждый данный момент (коэкзистенциальное целое человечества). История народа, страны, личности может быть интерпретирована лишь как часть этого целого.
Философская концепция Лаппо-Данилевского также испытала воздействие идей Михайловского, придававшего решающее значение в воздействии на среду активной творческой личности. В центре внимания историка Лаппо-Данилевского - российский исторический процесс и русская общественная мысль периода перехода от культурно-исторического типа Московской Руси к новым формам общественной жизни, складывавшимся во взаимодействии с политическими и культурными процессами Западной Европы.
Сам Лаппо-Данилевский определял главный предмет своих научных исследований как историю русской общественной мысли и культуры при её переходе от цельности средневекового (преимущественно религиозного) сознания к освоению западных политических идей и выработке новой идентичности.
Отчасти в традициях государственной школы Лаппо-Данилевский прослеживал роль государства в российском политическом и даже культурном развитии. Этой теме посвящен его доклад на Международном конгрессе историков в Лондоне («Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времен Смуты до эпохи Преобразований».). Однако исследователи творчества учёного постоянно подчёркивают мысль о том, что он видел переход к новым формам политической жизни и культуры не как процесс слепого заимствования западных форм и идей, но как их активную переработку. Одну из главных проблем Лаппо-Данилевский видел в недостаточном развитии правового сознания российского общества и в своей общественной, педагогической и научно-академической деятельности уделял этой проблеме преимущественное внимание.
В 1890-1900-е годы философские и социально-исторические воззрения Лаппо-Данилевского не были поняты и в полной мере осмыслены его коллегами. Как ясно из сохранившейся переписки, долгие годы учёного не оставляет ощущение полного одиночества в университетской среде.
В начале 1891 года он с горечью писал М.С. Гревс, жене своего друга И.М. Гревса:
К середине 1890-ых годов в профессиональном сообществе историков назрела ситуация смены научной парадигмы, но большая часть петербургской профессуры того времени, зажатая в узких рамках того или иного предмета, твёрдо стояла на консервативных позициях, стремясь уйти от необходимости решения глобальных научных задач. Другие, напротив, рвались поставить науку (в частности – гуманитарное знание) на службу общественным интересам, повинуясь всё новым и новым политическим требованиям. Из них впоследствии явилось либерально-кадетское большинство учёных-политиков, захватившее первенство в Академии наук в 1905-1917 годы.
Лаппо-Данилевский оказался в полном одиночестве, так как он позволил себе выйти за пределы прежнего понятия «методологии исторического познания», противопоставив сугубо идеографическому подходу синтез теории и методологии разных областей знания. Кроме того, оставаясь принципиальным теоретиком, «революционизироваться» и «политизироваться», как того требовала эпоха, он упорно не желал.
Весьма показателен эпизод в отношениях между А.С. Лаппо-Данилевским и его другом и коллегой филологом С.Ф.Ольденбургом, описанный в одном из писем:
|
«Ольденбург стал доказывать, что для всех положительно обязательна общественная деятельность помимо университетской, что он, быть может, когда-нибудь и университет и науку бросит для совсем другой сферы. Я по обыкновению настаивал на необходимости кроме политического образования и философского и говорил, что для меня лично даже философское выдвигается на первый план. Ольденбург это назвал самодавлением. Я, как вы знаете не особенный спорщик и смолчал, хотя для меня эта фраза была очень тяжела, даже оскорбительна. И теперь после этого разговора, который ничего враждебного не имел, я тем не менее чувствую какой-то холод, недоверие к С[ергею] Ф[едоровичу] и это чувство очень тяжелое и неприятное. Я надеюсь, что это все вздор и пройдет через несколько дней, а то право ведь я совсем один в этом большем городе. Нет ни одного человека, с которым можно было бы поговорить по душе…» |
В этом эпизоде ярко проявились болезненные свойства характера и особенности душевного склада А.С. Лаппо-Данилевского. Многие современники, в частности один из его ближайших друзей И.М. Гревс, отмечали «болезненное самолюбие» и замкнутость характера Александра Сергеевича. Он тяжело сходился с людьми, бывал нетерпим к своим научным оппонентам и коллегам.
В.Г.Дружинин в своих мемуарах так пишет о Лаппо-Данилевском:
«<...> он был человек, по-видимому, плохо воспитан и очень угловат в обращении с людьми. С равными себе и с учениками он обращался хорошо; но с высшими себе обращался надменно, когда это было для него безопасно. Но когда это было нужно держал себя очень почтительно».
Н.Н.Платонова многократно писала о «заносчивости», «невежливости» и «странности» А.С. Лаппо-Данилевского. М.И.Ростовцев рассказывал о его «надменном высокомерии», а по словам Е.В.Тарле, «даже члены близкого (к А.С. Лаппо-Данилевскому) кружка (например А.А.Кауфман) боялись его».
Лаппо-Данилевский и Платонов
В немногочисленной отечественной историографии, посвящённой петербургской исторической школе, научно-педагогическая деятельность Лаппо-Данилевского часто противопоставляется деятельности известнейшего представителя этой школы С.Ф.Платонова. При этом замечается, что конфликта как такового между учёными мужами не было: университетские профессора внешне сохраняли друг с другом вполне ровные отношения. Причины же их взаимной многолетней неприязни большинство биографов склонно усматривать в острых противоречиях политического, административного и даже личного характера. Платонову – выходцу из разночинской среды - претили аристократизм и дворянское высокомерие Лаппо-Данилевского. Проявляя интерес исключительно к занятиям «чистой» наукой, Александр Сергеевич мог позволить себе держаться независимо от администрации факультета. Будучи долгое время одиноким, к тому же материально вполне обеспеченным человеком, Лаппо-Данилевский не стремился занимать высокооплачиваемые административные должности. Его мало интересовали оклады, научные гонорары, равно как и мнение окружающих о его поведении в обществе. Такой «независимости» в университетской среде, как правило, не прощают.
Однако корни взаимных противоречий двух учёных следует искать вовсе не во внешних обстоятельствах их жизни, а в принципиально различных подходах к решению задач и методов исторической науки, характерных для эпохи, предшествующей глобальной смене научной парадигмы.
Принципиальное расхождение взглядов Лаппо-Данилевского со «старшим» поколением петербургской исторической школы началось в 1889 году, когда при Санкт-Петербургском университете было организовано Историческое общество. В задачи Общества входили обсуждение и апробация научных исследований, их публикация, критика, одним словом – взаимное общение профессорско-преподавательского состава. Во главе Общества стоял выборный комитет, который распоряжался финансовыми средствами и решал, какие доклады следует слушать на заседаниях, чьи работы предлагать к публикации и т.д. С самого начала «власть» в комитете захватили сторонники эмпирического подхода во главе с профессором Васильевским и его последователем С.Ф. Платоновым. Последний вскоре возглавил кафедру русской истории в университете, стал весьма авторитетным историком – его даже пригласили в царскую семью, читать лекции великому князю Михаилу Александровичу и великой княжне Ольге Александровне. Впоследствии С.Ф. Платонов занимал ещё целый ряд важных административных постов в университете, стал деканом историко-филологического факультета, придерживался весьма «консервативных» взглядов на теорию и методику исторического познания. На долгие годы он стал одним из главных оппонентов Лаппо-Данилевского, возглавив лагерь противников междисциплинарного подхода к созданию исторической методологии.
В своих мемуарах близкие Платонову люди не раз отмечали стремление Лаппо-Данилевского поставить себя выше научного сообщества, в котором ему приходилось жить и работать, его нетерпимость к консерватизму и косности коллег-историков, не желающих выходить за однажды поставленные рамки.
В этих условиях совершенно не удивительно, что профессора, составившие Историческое общество во главе с Платоновым, «теоретизирования» и отвлечённой «философии» Лаппо-Данилевского, по большому счёту, не приняли. Впоследствии Лаппо-Данилевский также занял один из ключевых постов в Обществе, став секретарём его комитета, но пропасть, разделявшая мировоззренческие позиции участников этого кружка только росла.
«Беседы» Лаппо-Данилевского
Чувство неудовлетворенности университетской жизнью и научной разобщённостью с коллегами побудило А.С. Лаппо-Данилевского активно участвовать в более свободных, нежели университетское преподавание, формах научного общения.
В 1894 году, как альтернатива «профессорскому» Историческому обществу, при активном участии Лаппо-Данилевского было учреждено общефакультетское студенческое научное общество - «Беседы по проблемам факультетского преподавания». Оно успешно просуществовало 10 лет – вплоть до 1904 года.
Целью «Бесед» Лаппо-Данилевского было создание некоего научного пространства для обеспечения взаимодействия всех так или иначе соприкасающихся областей научного знания. Судя по сохранившимся документам, тематика докладов на заседаниях «Бесед» отличалась завидным разнообразием: психология, история, славяноведение, философия, лингвистика, педагогика и ряд других дисциплин, казалось бы, совершенно несвязанных с деятельностью историко-филологического факультета. С докладами выступали люди, очень далёкие друг от друга в профессиональном плане, например преподаватели В.Г.Васильевский и Н.М. Коркунов, студенты М.Д.Приселков и М.А.Полиевктов и т.п.
Сама по себе организация «Бесед» не создавала альтернативного административного центра на факультете, но представляла собой самостоятельную научную структуру, деятельность которой выходила далеко за традиционные представления о деятельности научного исторического кружка. Фактически Лаппо-Данилевский создал свою научную школу, оказавшуюся в тот момент в оппозиции к руководству факультета.
Весьма показательно отсутствие на заседаниях «Бесед» заведующего кафедрой русской истории С.Ф.Платонова. Работа общества Лаппо-Данилевского воспринималась окружением Платонова, скорее, негативно, чем благожелательно. Его считали источником вольнодумства и многих проблем, совершено ненужных администрации.
Усилиями А.С. Лаппо-Данилевского «Беседы» плавно перетекли в студенческое Научно-литературное общество. Устав Общества был утвержден на Совете университета в январе 1904 года. Устав предусматривал относительную автономию Общества от факультета, закреплял твердые начала самоуправления. Преподаватели имели право только присутствовать на заседании Общества, но не могли быть его действительными членами. Это положение устава было связано с обстановкой, сложившейся на факультете в то время, и с теми глубокими разногласиями, которые разделяли различные группы университетской профессуры. Так, будучи деканом, С.Ф.Платонов не мог бы не войти в Общество вместе с другими преподавателями, а это означало бы пусть формальное, но подчинение общему руководству А.С. Лаппо-Данилевского, что было для С.Ф.Платонова, по-видимому, неприемлемо. Ему было куда предпочтительнее сохранить если не прямо подчинённое, то отстранённое положение Общества по отношению к администрации факультета.
Археографическая деятельность
Напряжённый характер служебных отношений А.С. Лаппо-Данилевского и С.Ф.Платонова проявился в их совместной деятельности в Археографической комиссии, в состав которой они были избраны одновременно – 20 сентября 1894 года.
В 1890-х годах А.С. Лаппо-Данилевский и С.Ф.Платонов были самыми активными членами Комиссии. Они оба занимались изданием писцовых и переписных книг – А.С. Лаппо-Данилевский по Нижнему Новгороду, С.Ф.Платонов по Новгороду Великому. При этом оба археографа сами параллельно разрабатывали правила издания этих источников. Правила А.С. Лаппо-Данилевского отличались от указаний С.Ф.Платонова не столько с точки зрения археографической техники, которая во многом совпадала, сколько с точки зрения самого подхода к изданию. Подход С.Ф.Платонова был эмпирическим, связанным с задачей максимально полного отображения источника издателем. Подход А.С. Лаппо-Данилевского изначально был теоретическим, поэтому его предложения более систематизированы, теоретически продуманы и увязаны с задачами исторического построения. По-видимому, этот «теоретический взгляд» несколько смущал С.Ф.Платонова, который подходил к задачам археографии с более формальных по сравнению с А.С. Лаппо-Данилевским позиций. Если А.С. Лаппо-Данилевский вносил в археографию некий элемент научной субъективности, предлагая печатать исторически значимые источники, хотя и понимал эту «значимость» широко, с позиций своей методологии, то С.Ф.Платонов предлагал отказаться от всякой «выборочной системы». О серьезности археографических расхождений между учёными свидетельствует тот факт, что С.Ф.Платонов был единственным крупным учёным, занимающимся русской историей, неприглашённым А.С. Лаппо-Данилевским в 1902 году к обсуждению составленного им по поручению Академии «Плана издания архивных документов XVI–XVIII вв.».
С 1900 года лидирующее положение в Комиссии занял Платонов, и ситуация сменилась на прямо противоположную. Платонов возглавил созданный редакционный совет Комиссии, который, по существу, подготавливал все её решения, руководил многими заседаниями во время отсутствия председателя - графа С.Д.Шереметева. В 1900–1910-х гг. в число членов и сотрудников Археографической комиссии был введён ряд учеников С.Ф.Платонова, в то время как ни один из учеников А.С. Лаппо-Данилевского, создавшего свою археографическую школу, не был привлечён до смерти их учителя к деятельности Комиссии даже в качестве сотрудника.
В то же время невозможно не признать, что в период студенческих волнений 1899 года «консервативный историк» С.Ф.Платонов, обеспечивший себе большое влияние в университете и Министерстве народного просвещения, объективно встал на защиту научных сил факультета от тех гонений, которые обрушились на него властью. В период руководства С.Ф.Платонова факультетом сформировался, возможно, один из лучших профессорско-преподавательских составов в его истории. Возможно, изменение обстановки на факультете способствовало и перемене настроения А.С. Лаппо-Данилевского, который в конце 1899 года хотел уйти с факультета по этическим соображениям.
«Прирождённый академик»
При Платонове карьера А.С. Лаппо-Данилевского развивалась наиболее стремительно. В.Г. Васильевский называл А.С. Лаппо-Данилевского «прирождённым академиком» и способствовал его продвижению в состав Академии наук. В декабре 1899 года А.С. Лаппо-Данилевский был избран действительным членом Академии наук в звании адъюнкта, в апреле 1902 года стал экстраординарным, а в мае 1905 года – ординарным академиком. Возможно, избранию А.С. Лаппо-Данилевского способствовало и его знакомство с президентом Академии великим князем Константином Константиновичем, который в конце 1890-х годов пригласил его руководить занятиями своих сыновей.
Об избрании А.С. Лаппо-Данилевского в Академию особый интерес представляют воспоминания жены С.Ф. Платонова Н.Н.Платоновой, записанные Е.В.Тарле уже после смерти А.С. Лаппо-Данилевского в 1919 году. Отвечая на вопрос, «почему Лаппо-Данилевский был избран в Академию Наук, помимо Сергея Фёдоровича», т.е., почему была совершена «несправедливость», Н.Н. Платонова сообщает:
|
«Мы с С[ергеем]Ф[едоровичем] прекрасно помним, как это было: Васильевский, Бестужев-Рюмин, Розен решили провести в Академию Наук молодые силы для оживления работы и остановились на европейски образованных, сравнительно обеспеченных и не удручённых семьей молодых ученых – Лаппо-Данилевском и С.Ф.Ольденбурге. У С[ергея] Ф[едоровича] хранится письмо Васильевского по этому делу. Вероятно, что они рассуждали так: С[ергей] Ф[едорович] занимает кафедру в Университете – не все же отдавать одному; С[ергей] Ф[едорович] хороший лектор, а Лаппо-Данилевский человек типа кабинетного учёного. С течением времени, когда Академия Наук превратилась всецело в гнездо партии кадетов, да еще при нетерпимом отношении к С[ергею] Ф[едоровичу] со стороны Л[аппо]-Д[анилевского], произнести имя С[ергея]Ф[едорови]ча в Ак[адемии] Н[аук] было всё равно, что показать быку красный платок. Теперь, когда Л[аппо]_Д[анилевско]го уже нет, С[ергей]Ф[едорович] имеет полное право сказать, что он никогда не делал никакого зла Л[аппо]_Д[анилевско]му, а от него много зла видел». |
Н.Н.Платонова в целом верно определила логику выбора старшего поколения петербургской школы. Возможно, однако, что здесь шла речь не только о соблюдении «баланса сил», но также присутствовало осознание значимости той перспективы, которую открывал перед наукой теоретический подход А.С. Лаппо-Данилевского.
За время работы в Академии Лаппо-Данилевский подготовил к изданию незавершенные работы академика А.А.Куника, стал ответственным редактором сборников документов «Памятники русского законодательства», «Россия и Италия», «Письма и бумаги Петра Великого» и др. Разработанные им «Правила издания грамот Коллегии экономии» до сих пор восхищают специалистов своей логической завершенностью, продуманностью и стройностью.
Преподавательская деятельность
Хотя многие современники считали А.С. Лаппо-Данилевского типичным «кабинетным учёным», его научно-общественная деятельность не мыслится без преподавания, которое он постоянно вёл в университете, в Историко-филологическом институте, где был избран профессором, а также на архивных курсах, в женской гимназии и других учебных заведениях.
В университете и институте Лаппо-Данилевский читал курсы по русской истории и историографии, проводил семинары по дипломатике частных актов, а также и теоретическим проблемам исторического источниковедения, философским проблемам общественных наук: «Основные проблемы обществоведения», «Систематика социальных явлений разных порядков», «Практические занятия по теории эволюции в применении к обществоведению и истории», «Критический разбор главнейших учений о случайности».
В 1906 году Лаппо-Данилевский начал чтение в университете своего обязательного курса – «Методология истории».
«Методология истории»
Наиболее полное отражение парадигма, в основу которой была положена идея истории как строгой науки, нашла в основной теоретической работе А.С. Лаппо-Данилевского – «Методология истории».
Этот труд А.С. Лаппо_Данилевского включает в себя «Введение» и две части. Первая часть – «Теория исторического знания» – состоит из трех отделов: «Построение теории исторического знания с номотетической точки зрения», «Построение теории исторического знания с идиографической точки зрения», «Объект исторического познания». Вторая часть «Методологии истории» – «Методы исторического изучения». Она распадается на отделы «Методология источниковедения» и «Методология исторического построения». Если теорию истории А.С. Лаппо-Данилевский называл общей методологией истории, то методы исторического изучения ученый относил к специальной методологии. А.С. Лаппо-Данилевский решительно спорил со скептиками, ставившими под сомнение необходимость самого существования такой дисциплины, как методология истории. Он утверждал, что «талант, и, в особенности рядовые работники очень полезные для науки всё же воспитываются и на методологических курсах». В своей работе А.С. Лаппо-Данилевский прослеживает связь между теорией познания и исторической наукой. По его мнению, только истинное знание, характеризуемое систематическим единством, называется наукой. Оно достижимо только через сочетание системы методов научного мышления и системы принципов научной методологии. А.С. Лаппо-Данилевский различает две основных задачи методологии науки, выводя из них и соответствующие задачи для методологии истории. Основная задача науки – «установить те принципы, которые лежат в основе науки и в силу которых она получает свое значение», и производная задача – «дать систематическое учение о тех методах, при помощи которых что-либо изучается».
Для методологии истории актуальными становятся, таким образом, следующие задачи: 1) «она стремится дать теорию исторического познания», 2) «выяснить методы исторического изучения». Последняя задача включает в себя изучение методологии источниковедения и методологии исторического построения.
А.С. Лаппо-Данилевский обращает внимание на принципиальное различие задач методологии истории и технологии исторического исследования. Он выделяет пять главных преимуществ, которые дает методология: 1) движение науки вперед, 2) общая терминология, 3) убедительность научных доказательств, 4) системность теоретического изложения, 5) эффективность исторического познания.
При этом А.С. Лаппо-Данилевский не оспаривает значения интуитивного творчества и воображения историка – но только в рамках научной методологии. Такая постановка вопросов методологии отвечала стремлениям А.С. Лаппо-Данилевского «оторваться от эмпиризма».
Методология источниковедения занимала в культурологической концепции Лаппо-Данилевского особое место. Учёный рассматривал источниковедение в качестве самостоятельной научной дисциплины со своим предметом и методом. Определяя предмет источниковедения как исторический источник, историк исследовал методы его интерпретации.
Научно-организационная и общественная деятельность
В 1916 году Лаппо-Данилевский был единогласно избран президентом первого Русского социологического общества. В том же году историк стал почётным доктором права Кембриджского университета, а также являлся членом Международного союза академий, председателем отдела культурных связей Русско-Английского общества. В 1917 году он был назначен председателем Союза российских архивных деятелей, являлся сторонником масштабного реформирования архивного дела. Его неутомимой деятельности во многом обязано развитие архивного дела в России, подготовка проведения IV Международного исторического съезда в Петербурге, организация многотомного издания «Истории России» на английском языке и сборника очерков «Русская наука» – на русском и французском языках. Лаппо-Данилевский многократно представлял русскую науку на международных симпозиумах (в 1903, 1908 и 1913 гг.), на собраниях Международного союза Академий (в 1910, 1913 гг.) и т. д.
Будучи близок по своим взглядам к партии конституционных демократов (кд) «пролетарскую» революцию 1917 года Лаппо-Данилевский категорически не принял. Тем не менее, он остался в революционном Петрограде и продолжал активно работать, как считал, на благо России и исторической науки.
В 1918 году Лаппо-Данилевский участвовал в организации реформы архивного дела, готовил проект закона об охране памятников старины и искусства, выступил с предложением основать институт социологии, оставаясь при этом членом многих научных обществ, комиссий, союзов, организаций.
Напряжённый труд, голод и лишения подорвали здоровье учёного. По одной из версий, зимой 1918-1919 года А.С. Лаппо-Данилевский был мобилизован советской властью на какие-то общественные работы, где поранил ногу лопатой. Рана оказалась серьёзной, началось нагноение. В начале 1919 года учёный перенёс операцию, благодаря которой должно было бы наступить выздоровление. Друг Лаппо-Данилевского академик С.Ф.Ольденбург сообщал В.И.Вернадскому в Киев: «Я надеялся до последней минуты, а за три дня до смерти мы все (и врачи) думали, что он уже поправился. Гной попал в спинной мозг и уже всё было потеряно».
«Сколько осталось у него начатого и недоделанного, что кроме него никто не сможет доделать, – продолжал в том же письме Вернадскому С.Ф.Ольденбург. – Что возможно, над тем поработают ученики, которые трогательно относились к нему во время болезни, относятся и теперь…»
Наследие Лаппо-Данилевского
Весной 1919 года, после того, как Академия наук приняла решение о приобретении в собственность библиотеки и архива академика, его ближайшие ученики А.И.Андреев, В.И.Веретенников и Н.В. Болдырев приложили много усилий для того, чтобы научное и эпистолярное наследие их учителя было разобрано, систематизировано и научно описано. В августе 1919 года они обратились в Академию наук с заявлением по поводу рукописей Лаппо-Данилевского, в результате чего была образована комиссия по подготовке к печати неопубликованных работ учёного. Подготовительную работу взял на себя А.И.Андреев. 7 февраля 1920 года, в день годовщины смерти учителя, на заседании исторического кружка им. А.С. Лаппо-Данилевского он выступил с докладом «О рукописях А.С. Лаппо-Данилевского», посвящённым первым результатам разбора архива академика. Центральное место в докладе А.И.Андреев отвёл «Истории политических идей в России» - главному и незавершённому труду Лаппо-Данилевского по русской истории. Необходимость быстрейшей публикации этой книги не вызывала никаких сомнений.
Однако с окончанием Гражданской войны резко изменилась не только политическая, но и историографическая ситуация в стране. Правящий режим обоснованно рассматривал либеральную интеллигенцию как одного из своих главных политических противников. В 1922 году на идеологически чуждых большевизму представителей интеллектуальной элиты обрушилась волна гонений. Наиболее ярким эпизодом этой кампании стала высылка за рубеж ряда видных учёных, в том числе и историков. В этих условиях происходит ликвидация неблагонадёжных, с точки зрения советского режима, исторических журналов, оттеснение историков старой школы от преподавательской деятельности и т.д. К середине 1920-х годов марксистская школа М.Н.Покровского заняла командные позиции в науке. Представители старой школы группировались вокруг учреждений Академии наук, которая до конца 1920-х годов оставалась оппозиционно настроенной по отношению к новой власти и продолжала вести научную деятельность.
В 1923 году под редакцией А.И.Андреева вышло в свет второе издание первого тома «Методологии истории» А.С. Лаппо-Данилевского. Немногочисленные отклики на выход в свет этой книги прозвучали лишь со стороны историков-марксистов, которые считали, что ничего нового для науки труд Лаппо-Данилевского не представляет. «Красные» историки М.Н.Покровский, В.И.Невский и другие обвиняли давно почившего учёного в непонимании и неверном истолковании марксистской теории, идеализме и естественно – классовой чуждости его построений для молодой советской науки.
Фактически это был приговор к забвению. В начале 1920-х годов Постоянная историческая комиссия Академии наук по решению Общего собрания РАН дважды предпринимала попытки издать последний труд Лаппо-Данилевского – двухтомную монографию «История политических идей в России». В 1923 году академическая типография даже успела набрать около трёх печатных листов, но издательский план РАН был сокращён, работа отложена на неопредёлённое время. Впоследствии, несмотря на титанические усилия учеников Лаппо-Данилевского и лично академика В.И. Вернадского, издать эту книгу в 1920-30-е годы не удалось ни в СССР, ни за рубежом.
В результате «академического дела» 1929 года были изгнаны из Академии, а затем и физически уничтожены практически все последователи и ученики Лаппо-Данилевского.
Вдова академика Лаппо-Данилевского Елена Дмитриевна вплоть до 1940-х годов продолжала сдавать сначала в Библиотеку АН СССР, а затем в Архив АН СССР материалы учёного. В день памяти мужа (7 февраля) она предпочитала ходить не на кладбище, а в Архив: «...Здесь теплится в душе маленькая надежда, что, может быть, это не смерть, а только временный плен его мысли».
Лишь в так называемые годы «оттепели» (конец 1950-х - начало 1960-х годов) общее отношение к трудам Лаппо-Данилевского стало меняться в позитивную сторону. В 1976–1977 годы основной архивный фонд А.С. Лаппо-Данилевского был заново переработан и систематизирован Г.И. Греховой. Одновременно Г.И. Грехова подготовила обозрение эпистолярного наследия А.С. Лаппо-Данилевского. Наиболее ценные материалы об археографической деятельности А.С. Лаппо-Данилевского были собраны С.Н.Валком в 1970-е годы и ныне хранятся в его фонде.
Первый том монографии Лаппо-Данилевского «История политических идей в России в XVIII веке в связи с общим ходом развития ее культуры и политики» был опубликован при содействии Архива Российской академии наук лишь в 2003 году. И сегодня невозможно не признать, что Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский принадлежал к той когорте исследователей, чья мысль и через много лет продолжает волновать и «пробуждать умы» будущих поколений.
Елена Широкова
По материалам:
Медушевская О. М. Феноменология культуры: Концепция А. С. Лаппо-Данилевского в гуманитарном познании новейшего времени// Исторические Записки.- М., 1999. Т. 2;
Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа.- Рязань, 2004. 352 с., ил.;
Сорокина М.Ю. Академик А.С. Лаппо-Данилевский и его «История политических идей в России в XVIII веке в связи с общим ходом развития ее культуры и политики»//Вестник Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). 2003. № 3. С. 106-117;
Чернобаев А. А. Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (1863–1919)//Историки России: Биографии. М., 2001.
Теория познания лежит в основе методологии науки: без теории познания нет возможности обосновать систему принципов научного мышления и его методов. В самом деле, теория познания устанавливает то значение, какое наше сознание должно придавать нашему знанию, его априорным и эмпирическим элементам; те конечные основания, в силу которых мы признаем его достоверным и общезначимым, а не ложным и случайным; то объединяющее значение, какое оно имеет для наших разрозненных представлений; то научное значение, какое мы приписываем нашему знанию об общем и об индивидуальном и т. п. Между тем в зависимости от того, а не иного решения вышеуказанных проблем мы, в сущности, принимаем и те, а не иные принципы, значит, и обусловленные ими методы науки, т. е. строим соответствующую методологию.
Итак, методология науки конструируется с теоретико-познавательной, а не с психогенетической точки зрения. Изучение генезиса нашего знания может, конечно, пригодиться и для выяснения его оснований, но не придает им силы: и великая истина, и великое заблуждение имеют свой генезис; но об их познавательном значении нельзя судить по их генезису. С такой точки зрения нельзя смешивать теорию познания с изучением факторов, играющих весьма важную роль в генезисе нашего знания, например, творческого воображения, «случайности» и т. п.; для анализа научных понятий психогенетическое их изучение имеет лишь вспомогательное значение. Вместе с тем, в зависимости от данной теоретико-познавательной, а не генетической точки зрения, мы в сущности принимаем и те, а не иные принципы и методы изучения данного материала, хотя и развиваем их в зависимости от объектов, которые нас интересуют.
Ввиду тесной связи между теорией познания и методологией науки последняя может развивать, исправлять или дополнять общую теорию познания и, таким образом, оказывает ей существенные услуги, хотя бы размышления подобного рода и не представляли ничего ценного для специально-научных изысканий. Теория познания, например, долгое время строилась слишком односторонне: она принимала во внимание одно только естествознание и стояла в зависимости от одного только изучения «природы»; за последнее время, однако, теория познания обогатилась новою отраслью – теорией исторического знания, возникшей благодаря тому, что мыслители конца прошлого века обратили серьезное внимание на логическую структуру собственно исторического знания.
Методология науки имеет, однако, значение и для обоснования, а также для построения данной ее отрасли. Наше сознание, характеризуемое систематическим единством всех наших понятий, требует такого же единства и в нашем знании, особенно в науке; но без методологических размышлений нельзя достигнуть некоторого единства в области научных представлений; лишь строго придерживаясь той теоретико-познавательной точки зрения, которая всего более удовлетворяет такому требованию нашего сознания, мы можем пользоваться соответствующими принципами и методами, чтобы обосновать наше знание, объединить известные данные нашего опыта, придать единство нашему научному построению и выработать систему научных понятий, а не довольствоваться разрозненными научными представлениями. Во всяком случае, методология науки должна принимать во внимание принципы такого единства, хотя бы в области данной отрасли знания. Установить принцип – значит, однако, опознать ту истину (аксиому), на которой он основан, значит продумать его в собственном сознании; но установить один принцип независимо от другого нельзя: методология не может ограничиться изучением каждого из них в отдельности; она стремится выяснить систему общих понятий, ибо только таким образом каждое из них получает надлежащее значение: она пользуется одним или несколькими наиболее общими понятиями, субсуммирует под них менее общие и т. д. Даже в математике, науке наиболее сложившейся, вопросы подобного рода обсуждаются довольно оживленно; методологические рассуждения в области математики привели в последнее время к сближению между логикой и математикой и к критическому рассмотрению основных принципов самого математического знания . Методологические рассуждения имеют тем большее значение применительно к наукам, логические особенности которых далеко еще не выяснены, а к ним надо причислить и историю. Методология истории также обсуждает основания исторического знания и способствует выработке обоснованной системы исторических понятий; специальные исследования не могут дать такой системы: они только готовят материал для нее, но система согласованных между собою исторических понятий устанавливается путем рассмотрения и формулировки основных принципов исторического знания и методического их раскрытия, возможно более последовательно проводимого сквозь всю историческую науку.
Методология данной отрасли науки нуждается, однако, еще в дополнительных понятиях, без принятия которых нельзя построить ее и выяснить особенности ее метода. С такой точки зрения и методология истории должна иметь в виду, кроме вышеуказанной общей цели, свою специфическую задачу: она стремится обосновать историческое знание, т. е. возвести его к основным принципам познания, обусловливающим (в логическом смысле) самую возможность всякого знания, а значит, и исторического; но так как историческое знание не ими одними обусловлено, то она устанавливает и производные принципы или положения, которые в комбинации с основными делают возможным изучение данных нашего опыта с исторической точки зрения и придают систематическое единство историческому знанию; в силу вышеуказанной связи между принципами и методами та же методологическая дисциплина, кроме принципов исторического знания, выясняет и те методы мышления, которые зависят от них и благодаря которым известная точка зрения прилагается к данному материалу; таким образом, она оттеняет и общее значение исторического метода, что получает особенно большой вес в глазах тех историков, которые готовы признать «историю» в сущности и прежде всего методом – и главные его особенности, зависящие также от объектов исторического изучения.
Если принять предложенное выше понятие о методологии науки вообще и методологии истории в частности, то на него можно будет опереться и для того, чтобы отразить возражения, которые высказываются против нее, главным образом с точки зрения интуитивизма.
В своих возражениях против значения размышлений над принципами и методами познания ученые интуитивисты часто слишком мало принимают во внимание только что указанное различие между основаниями исторического знания и его генезисом: некоторые из них полагают, что каждый интуитивно уже пользуется известными принципами и развивает методы исследования в самом процессе работы. Само собою разумеется, что метод развивается в процессе специально-научной работы; но теоретическое обоснование его нельзя смешивать с его развитием или с частными его приложениями; между тем достигнуть такого обоснования, т. е. установить общие принципы, лежащие в основе данного метода и его оправдывающие в логическом смысле, можно только путем методологических рассуждений, а ясное сознание их значения регулирует научное мышление исследователя. В зависимости от такого смешения понятий о теории познания и об его генезисе противники методологических рассуждений применяют, например, то, что можно сказать о научном творчестве, к научному методу: подобно тому как творческое воображение не создается, а зависит от особенностей данной индивидуальности и есть ее индивидуальный акт, так и научный метод создается, по их мнению, интуитивно и не нуждается в особых рассуждениях, которые давали бы его обоснование. Само собою разумеется, что творческое воображение не создается никакою методологией; но последняя дает понятие о критериях, в силу которых должно признать пользование им правильным или ошибочным. Человек, не обладающий достаточною силою творческого воображения, конечно, не может сделаться настоящим ученым, не будет и настоящим историком. Историк должен, например, воспроизводить в себе состояния чужого сознания, иногда очень далекие от привычных ему состояний, и ассоциировать между собою идеи, кажущиеся его современникам чуждыми друг другу; он должен обладать богатым и страстным темпераментом для того, чтобы интересоваться разнообразнейшими проявлениями человеческой жизни, ярко переживать то, что его интересует, глубоко погружаться в чужие интересы, делать их своими и т. п.; он должен быть также способным вообразить себе и более или менее смелую гипотезу, пригодную для объяснения фактов или для построения из них целых групп или серий и т. п. Без такого творчества историк, конечно, не построит какого-либо крупного исторического целого, а наличие у историка его собственного индивидуального творчества есть факт, который нельзя создать никаким историческим методом. Тем не менее историк должен сознавать и те основания, в силу которых он пользуется известными принципами и методами исследования; историк-ученый не может признать результаты интуитивно-синтетической построительной работы правильными, не выяснив, какие именно принципы лежали в ее основе и каково их значение, а также не подвергнув методов, да и самых результатов исследования предварительной проверке. Историк, широко практикующий подобного рода «дивинацию», все же часто прибегает к помощи научного анализа, прежде чем окончательно завершить свое построение; но в таких случаях он или пользуется им слишком мало, или выходит из своей роли историка-художника и удовлетворяется более скромною ролью историка-ученого: последний постоянно стремится систематически регулировать и контролировать силу своего построительного воображения и т. п. и думает достигнуть цели не путем исключительно интуитивно-синтетической дивинации, а путем научно-синтетического построения. Следовательно, вышеуказанное возражение, что историк работает интуитивно, при помощи творческого воображения и т. п., нисколько не умаляет значения методологии истории.
Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский - российский историк, ординарный академик Санкт-Петербургской академии наук.
Отец - Сергей Александрович Лаппо-Данилевский, был уездным предводителем дворянства, таврическим вице-губернатором.
Мать - Наталья Фёдоровна, урождённая Чуйкевич, из дворянской семьи.
Окончил Симферопольскую гимназию (1882, с золотой медалью), историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета (1886), был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Ещё будучи студентом, составил обозрение «Скифских древностей», напечатанное в «Записках Отделения русской и славянской археологии» (1887).
Магистр русской истории (1890; тема диссертации: «Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований»). Почётный доктор права Кембриджского университета (1916).
С 1890 - приват-доцент Санкт-Петербургского университета,; с 1918 - сверхштатный профессор Петроградского университета. Читал курсы по русской истории и историографии. Вёл семинары по дипломатике частных актов, теоретическим проблемам исторического источниковедения, философским проблемам общественных наук («Основные проблемы обществоведения», «Систематика социальных явлений разных порядков», «Практические занятия по теории эволюции в применении к обществоведению и истории», «Критический разбор главнейших учений о случайности», «Критический разбор главнейших учений, касающихся проблем чужого я» и др.). С 1906 вёл обязательный курс «Методология истории». Видный представитель петербургской школы русских историков.
В 1891-1905 - экстраординарный профессор Петербургского историко-филологического института; также работал в Тенишевском училище, вёл специальный курс по истории первобытной культуры человека в частной гимназии Л. С. Таганцевой.
С 1899 - адъюнкт, с 1902 - экстраординарный, с 1905 - ординарный академик Санкт-Петербургской академии наук. Руководил изданием таких капитальных публикаций документов как «Сборник грамот бывшей Коллегии Экономии» и «Памятники Русского законодательства». В 1890-1895 - секретарь, с 1903 - председатель секции русской истории Исторического общества Санкт-Петербургского университета. С 1894 - член Археографической комиссии.
Автор трудов по социально-экономической, политической и культурной истории России XV-XVIII веков, методологии истории, источниковедению, истории науки. Кроме магистерской диссертации, его основными работами по отечественной истории являются:
Разыскания по истории прикрепления крестьян в Московском государстве XVI-XVII веков.
Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России.
Императрица Екатерина II. Очерк внутренней политики.
Русские промышленные и торговые кампании в первой половине XVIII века.
Служилые кабалы позднейшего типа.
Екатерина II и крестьянский вопрос.
Собрание и свод законов Российской империи, составленные в царствование императрицы Екатерины II
Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времени Смуты и до эпохи преобразований.
Академик Лаппо-Данилевский занимался разработкой принципов научного гуманитарного исследования, был сторонником рациональности гуманитарного знания, Теоретические взгляды учёного претерпели эволюцию - первоначально он придерживался позитивистской методологии, затем большое влияние на его творчество оказала философия баденской школы неокантианства. В своём труде «Методология истории» предложил следующую её структуру как особой дисциплины:
1) Теория исторического знания (занимающаяся установлением исходных принципов исторического познания).
2) Методы исторического изучения:
Методология источниковедения.
Методология исторического построения.
В рамках методологии источниковедения «воссоздавал» источник в культурно-историческом контексте соответствующей эпохи. Методология исторического построения, по его мнению, решала задачу целостной реконструкции эпохи, о которой «рассказывает» источник.
С 1915 - член Русского исторического общества, в 1916 стал одним из учредителей и председателем Русского социологического общества. С 1917 - председатель Союза российских архивных деятелей, был сторонником масштабного реформирования архивного дела. Член Международного союза академий, председатель отдела культурных связей Русско-Английского общества. Был председателем исполнительного комитета по организации Международного исторического съезда в Петрограде в 1918, не состоявшегося из-за гражданской войны.
Придерживался либеральных политических взглядов. В 1905, вместе с академиком А. А. Шахматовым составил записку «О свободе печати», принятую общим собранием Академии наук 12 марта 1905. В 1906 был избран членом Государственного совета от Академии наук и университетов, принадлежал к левой группе членов совета, был близок к конституционным демократам. В том же году отказался от этой должности. В 1917 был членом комиссии по выработке избирательного закона в Учредительное собрание.
райне тяжело воспринял большевистскую революцию и гражданскую войну. Скончался от заражения крови. По словам И. М. Гревса, «может быть, смерть его, неожиданная и преждевременная, явилась протестом против свершавшегося, разливавшегося кругом зла, мрака, невежества, хаоса, насилия, кровопролития».
Теория и методика источниковедения
Идеи и научные выводы Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского лежат в основе методологии современного источниковедения. Этот выдающийся российский историк внес неоценимый вклад в разработку теории и методов изучения исторических источников. Прежде всего, ему принадлежит заслуга в создании учения об историческом источнике, определении его понятия и природы, как ключевого вопроса источниковедения. Кроме того, А. С. Лаппо-Данилевский разработал учения об интерпретации и критике исторических источников, рассмотрел задачи и возможные системы их классификации и высказал идею о культурологическом значении источников для познания прошлого.
«Методология истории»- Этот том посвящен вопросам методологии источниковедения. Проблему исторического источника, его интерпретации и критики А. С. Лаппо-Данилевский рассматривал с теоретико-познавательной точки зрения.
В первом разделе своего труда ученый обращается к вопросу об объекте исторического познания и дает характеристику явлениям, изучаемым историком. Здесь А. С. Лаппо-Данилевский вводит понятие о действительности и ее изменении, а также о принципе признания чужой одушевленности, которая обусловливает понятие об историческом изменении или об историческом факте. По мнению ученого, объектом исторического познания является изменение, произошедшее в действительности, причем историку наиболее интересны качественные изменения во времени. В современном гуманитарном знании принцип признания чужой одушевленности, заключенной в историческом источнике, определен как суть и своеобразие методологии источниковедения. Далее ученый останавливается на вопросе о специфике исторических фактов. Размышления историка на эту тему тесно связаны с рассмотренным ранее принципом чужой одушевленности. А. С. Лаппо-Данилевский отмечает, что под историческим фактом следует понимать прежде всего продукты воздействия сознания данной индивидуальности (субъекта) на среду, в особенности на общественную среду.
Такое воздействие носит преимущественно психологический характер и доступно чужому наблюдению (историку) только в его результатах (источниках). Наиболее глубокому анализу в своем труде А. С. Лаппо-Данилевский подвергает вопросы методологии источниковедения. Изучив современную ему литературу по методологии истории (П. Ранке, А. Фримэн, Ш. Сеньобос, В. С. Иконников, В. П. Бузескул, Г. Вольф), ученый приходит к выводу, что методология источниковедения пока не представляет цельного и систематически развитого учения. Одни историки, по словам А. С. Лаппо-Данилевского, предлагают взамен такого учения только обозрение конкретно данных исторических источников и отводят особое место критике, другие отождествляют методологию источниковедения с критикой, понимая ее в широком смысле, третьи подменяют методологию изучением исторических источников в их генезисе. Ученый отмечает, что долгое время методология источниковедения развивалась в тесной зависимости от филологии и сами понятия об источнике, герменевтике (искусстве понимать чужую речь) и критике возникли в связи с филологической интерпретацией и критикой произведений классической литературы. Такая зависимость, по его мнению, задерживала самостоятельное развитие методологии источниковедения, которая только с начала XVIII в. стала приобретать значение особой научной дисциплины.
Рассматривая задачи методологии источниковедения, А. С. Лаппо-Данилевский считает, что историк имеет дело с уже свершившимися фактами, а научное построение исторического прошлого находится в зависимости от наличия исторических источников в самом широком смысле. В то же время источники нельзя отождествлять с исчезнувшими фактами, т. к. они не создавались для научного наблюдения и требуют особых методов их изучения. Таким образом, свое знание о большинстве сложных исторических фактов историк вынужден черпать из чужих наблюдений, воспоминаний, оценок. При этом, подчеркивает А. С. Лаппо-Данилевский, возрастает значение принципов и методов, излагаемых в методологии источниковедения. Центральное место среди теоретических вопросов источниковедения занимает понятие об историческом источнике. А. С. Лаппо-Данилевский, разрабатывая свое учение, приводит серию взаимосвязанных рассуждений, развивая определение исторического источника, анализируя теоретическое и практическое значения источников и поясняя характерные их признаки.
Во-первых, ученый отмечает, что «источник - это всякий реальный объект, который изучается не ради его самого, а для того, чтобы через ближайшее его посредств получить знание о другом объекте, т. е. об историческом факте». Предлагаемое определение включает понятие о реальности данного объекта и понятие о его пригодности для познания другого объекта, т. к. каждое историческое исследование имеет цель - по данному источнику познать действительность. А. С. Лаппо-Данилевский замечает, что любой объект может стать источником при условии его включения в процесс познания. Таким образом, вторая ступень развития ученым рассматриваемого определения следующая: «под историческим источником должно разуметь доступный чужому восприятию, т. е. реализованный, продукт человеческой психики». Данное определение включает понятие о психическом значении исторического источника и понятие о материальном его образе, в котором такой продукт реализуется.
Автор «Методологии истории» отмечает, что понятие об источнике трактует его как средство для достижения некой познавательной цели. Лишь в том случае, если данный объективированный продукт человеческой психики может служить историку материалом для ознакомления с каким-нибудь фактом из истории человечества, исследователь называет его историческим источником. Значит, вопрос о пригодности исторического источника решает сам историк, а критерий подбора материала зависит от его познавательной цели.
И, наконец, обобщая все рассмотренные характеристики исторического источника, А. С. Лаппо-Данилевский сформулировал его определение с аналитической и генетической точек зрения: «…Исторический источник есть реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением».
Исходя из этого определения, ученый делает несколько выводов, связанных с представлением о психологическом характере источника.
Во-первых, исторический источник - это историческое построение того, что недоступно непосредственно чувственному восприятию историка.
Во-вторых, исторический источник есть результат человеческого творчества в широком смысле.
И, в-третьих, понятие об историческом источнике тесно связано с его практическим назначением с точки зрения его творца, но и историк может достигнуть представления о его цели и назначении.
Систематизировать исторические источники ученый предлагал с учетом различных критериев в зависимости от целей исследования. Самый общий подход состоит в распределении исторических источников по их значению для исторического познания. С этой точки зрения А. С. Лаппо-Данилевский различал источники:
Во-первых, по степени их ценности вообще для познания исторической действительности;
Во-вторых, по степени ценности для изучения определенных исторических фактов.
В первой группе ученый выделяет источники, изображающие факт (в красках или звуках), и источники, обозначающие факт (путем символических знаков - письменность). Источники, изображающие факт, совпадают с памятниками вещественными, источники, обозначающие факт, - с памятниками словесными и письменными.
С познавательной точки зрения по степени близости познающего субъекта (историка) к объекту его изучения (источнику) А. С. Лаппо-Данилевский предлагает различать два основных вида источников: остатки культуры и исторические предания. И те и другие могут встречаться среди источников, изображающих и обозначающих факт. Остатком культуры ученый называл остаток того самого исторического факта, который изучается историком, а историческим преданием - результат того впечатления, которое он произвел на автора предания, реализовавшего его в данном материальном образе (произведении).
Источники второй группы А. С. Лаппо-Данилевский делил с учетом их содержания на источники с фактическим содержанием (то, что было) и источники с нормативным содержанием (то, что признавалось должным). Именно этот подход представлялся ученому имеющим значение для познания.
Важнейшим вкладом в разработку методики источниковедческого исследования является раздел труда А. С. Лаппо-Данилевского, посвященный учению об исторической интерпретации источника. С познавательной точки зрения историческая интерпретация начинается с психологического истолкования источника, исходя из предпосылки о существовании чужого «я».
Психологический подход дополняется технической интерпретацией, когда историк интерпретирует источник с точки зрения технических средств, которые автор применил для создания своего произведения, судит о цели создателя произведения по средствам его исполнения.
Психологическое истолкование. основано на принципе признания чужой одушевленности, оно исходит из понятия о чужом сознании, обнаружившемся в изучаемом источнике. Этот подход связан с большими трудностями, т. к. полное и взаимное понимание двух субъектов (автора произведения и его исследователя) предполагает тождественность их психики, что само по себе маловероятно. Дело осложняется тем, что историк имеет дело не с живым субъектом, а только с источником, который лишь более или менее отражает одушевленность его создателя.
Принципы психологического истолкования находятся в тесной связи с понятием о единстве чужого сознания - в частности, с понятиями об ассоциирующей и целеполагающей его деятельности. Исследователь при этом исходит из гипотезы, что единство сознания обнаружилось в источнике и придает ему известную целостность. С такой точки зрения историк должен понимать каждую его часть лишь в ее отношении к целому или к другим частям.
Рассматривая следующий метод интерпретации, А. С. Лаппо-Данилевский отмечал, что историк может судить о смысле и назначении источника и по техническим средствам, т. е. по тем специальным приемам, которыми автор воспользовался для создания своего произведения и благодаря которым он придал ему тот, а не иной специфический вид. Таким образом, техническая интерпретация сводится к истолкованию тех технических средств, которыми автор воспользовался для реализации своих мыслей и благодаря пониманию которых можно приблизиться к пониманию смысла или назначения его произведения. При этом ученый имел в виду техническую интерпретацию материальных свойств источника и техническую интерпретации стиля источника.
Следующий метод интерпретации, предложенный А. С. Лаппо-Данилевским, типизирующий. При помощи типизирующего метода интерпретации историк придает толкованию источника более исторический характер. Он исходит из понятия о том культурном типе, к которому источник относится, и в соответствии с ним понимает его содержание.
Эволюционная интерпретация приобретает наибольшее значение, когда историк объясняет источник в контексте его реальной зависимости от предшествующей культуры и такого же влияния его на последующую.
Таким образом, благодаря типизирующему методу интерпретации историк получает возможность с систематической и эволюционной точек зрения выяснить те родовые признаки источника, которые объясняются его реальной зависимостью от среды, т. е. от данного состояния или периода культуры.
Разрабатывая индивидуализирующий метод интерпретации, А. С. Лаппо-Данилевский возлагал на него довольно сложную задачу: «…при помощи этого метода историк пытается проникнуть в тайники личного творчества автора и даже хочет, в известном смысле, по возможности, лучше его самого понять его произведение».
Достичь этой цели можно, используя аналитический и синтетический подходы, говорит ученый.
А. С. Лаппо-Данилевский отмечает два важных правила индивидуализирующей интерпретации:
1) источник надо предварительно подвергнуть анализу в его совокупности, а потом толковать отдельные части;
2) текст должен изучаться лишь в его контексте.
Ученый обращает внимание, что круг источников, к которому применим индивидуализирующий метод интерпретации, довольно широк, т. к. под личностью можно понимать и коллективное лицо, и отдельного человека.
В заключение этого раздела А. С. Лаппо-Данилевский подчеркивал, что все рассмотренные методы исторической интерпретации дополняют друг друга в силу их общей цели. Историк не может достигнуть достаточно полного понимания источника при помощи одного из них и должен прибегать к различным комбинациям в зависимости от целей и объекта своего исследования.
Следующей значительной по важности частью труда А. С. Лаппо-Данилевского является глава, посвященная исторической критике. Критика, как считает ученый, возникает под влиянием сомнения в ценности того, что интересует исследователя, если историк не устранил своего сомнения путем интерпретации, когда он наталкивается на разногласия между показаниями источников, и т. п. Ученый различает два вида критики с учетом того, что источник может иметь научно-историческую ценность в двояком смысле: в качестве исторического факта и в качестве показания об историческом факте. В этой связи имеют место различия в познавательных целях и соответственно существует:
1) критика, устанавливающая научно-историческую ценность источника как факта;
2) критика, устанавливающая научно-историческую ценность показаний источника о факте.
Завершается «Методология истории» размышлениями А. С. Лаппо-Данилевского об общем значении исторических источников.
А. С. Лаппо-Данилевский отмечает, что «Исторические источники имеют и теоретическое и практическое значение. В теоретическом отношении они важны для познания исторической действительности. В практическом - нужны для того, чтобы действовать в ней и соучаствовать в культурной жизни человечества».
С общей теоретико-познавательной точки зрения исторический источник получает особого рода значение, т. к. без исторических источников нельзя конструировать историю человечества, о которой можно узнать только из них.
Но, предупреждает ученый, историческое знание, основанное на исторических источниках, оказывается лишь «более или менее вероятным».
Во-первых, потому что материал, которым располагает исследователь, довольно «случайного происхождения».
И, во-вторых, потому, что историку редко удается достигнуть «полного понимания и надлежащей оценки» показаний источника.
Свой труд А. С. Лаппо-Данилевский завершает словами о значении исторических источников в деле преемственности культуры. «Без постоянного пользования историческим источниками человек не может соучаствовать в полноте культурной жизни человечества».
(к 150-летию со дня рождения)
В статье рассматриваются некоторые аспекты философского учения академика Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского (1863-1919), которое нашло отражение, прежде всего, в его «Методологии истории». Опираясь на философию позитивизма и неокантианства, Лаппо-Данилевский старался разработать теорию обществоведения. Одним из главных принципов методологии истории Лаппо-Данилевский считал принцип чужой одушевленности. Признание чужой душевной жизни выступало для Лаппо-Данилевского в качестве нравственного постулата, необходимого для познания социальной реальности.
This article discusses some aspects of the philosophical doctrine of academician Alexander Sergeyevich Lappo-Danilevsky (1863-1919), which is reflected, above all, in his "Methodology of History." Based on the philosophy of positivism and neokantian Lappo-Danilevsky tried to develop a theory of social science. One of the main principles of the methodology of the history of Lappo-Danilevsky considered the principle of the stranger spiritual life. Recognition of a stranger spiritual life advocated for Lappo-Danilevsky as a moral postulate necessary for understanding of social reality.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Лаппо-Данилевский, неокантианство, философия истории, методология, чужое «я», факт, событие, нравственное чувство.
KEYWORDS: Lappo-Danilevsky, kantianism, philosophy of history, methodology, another"s «I», fact, co-existence, moral sense.
Академик Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (1863-1919) вошел в историю русской мысли как один из крупнейших представителей неокантианской философии истории в России. Подобным образом его оценивали уже современники [ Кареев 1920, 121; Кареев 1996, 168-169 ] и последующие исследователи [ Хмылев 1978,Цамутали 1986, Синицын 1990, Рамазанов 1999-2000; Малинов, Погодин 2001, Ростовцев 2004, Трапш 2006 ]. Вместе с С.И. Гессеном он представлял петербургскую редакцию неокантианского журнала «Логос». Однако Лаппо-Данилевский не был профессиональным философом, вероятно, поэтому исследователи русского неокантианства, как правило, обходят стороной его творчество. Его главные исследования посвящены русской истории XVII-XVIII вв., а также ряду специальных исторических дисциплин. Тем не менее, среди русских историков Лаппо-Данилевский отличался склонностью к разработке философских проблем, далеких от конкретики историографии. В большей степени философские интересы Александра Сергеевича нашли отражение в его лекционных курсах, вершиной которых стала «Методология истории», под которой он фактически понимал теорию исторического познания. «Методология истории» Лаппо-Данилевского - наиболее полное в отечественной научной традиции исследование проблем теории и гносеологии истории.
В течение двух десятилетий Лаппо-Данилевский преподавал в Санкт-Петербургском университете. В основном это были лекции и практические занятия по русской истории XVIII в., истории сословий, дипломатике частных актов, русской историографии. На протяжении работы в университете Александр Сергеевич вел многочисленные семинарии философского содержания, посвященные, как он сам выражался, «теории обществоведения»: практические занятия по VI книге «Системы логики» Д.С. Милля (1899-1900 и 1900-1901), систематике социальных явлений разных степеней (1901-1902), анализу простейших социальных взаимодействий (1903-1904), теории ценности и ее приложении к обществоведению (1904-1905), теории эволюции и ее применении к обществоведению и истории (1906-1907), логике общественных наук и истории (1908-1909 и 1909-1910), теории исторического знания: разбор важнейших учений о ценности (1910-1911), критическому разбору важнейших учений о развитии (1911-1912), критическому разбору главнейших учений о случайности (1912-1913), критическому разбору главнейших учений о ценности (1913-1914 и 1917-1918), критическому разбору главнейших учений, касающихся проблемы «чужого я» (1914-1915), методологии социальных и исторических наук (1915-1916), логике социальных и исторических наук (1918-1919).
Сам Александр Сергеевич отмечал, что свои методологические семинарии «вел в духе критической философии» [ Материалы для биографического словаря 1915, 408 ]. Практические занятия по теории обществоведения, «многосодержательный семинарий» по выражению А.Е. Преснякова, посещали не только историки, но и философы и юристы. Постоянными участниками этих занятий были И.М. Гревс, А.А. Кауфман, И.И. Лапшин, М.А. Полиевктов, А.Е. Пресняков. С 1906 г. по поручению историко-филологического факультета Лаппо-Данилевский стал читать трехгодичный лекционный курс по методологии истории. После смерти Лаппо-Данилевского этот курс в университете читал Н.И. Кареев [ Кареев 1990, 285 ]. Влияние занятий Лаппо-Данилевского по философии общественных наук распространялось далеко за рамки историко-филологического факультета.
Конечно, история России оставалась главной темой специальных исторических разысканий Лаппо-Данилевского. Но даже при изучении частных проблем русской истории он старался исходить из общего представления о задачах и целях научного исторического исследования. «Его научный интерес, - писал А.Е. Пресняков, - был сосредоточен, можно сказать, не на русской истории ради нее самой, как у большинства представителей этой специальности, а на исторической науке в целом, в ее принципиальных, теоретических основах и методах. Русский материал - как в смысле источников, так и в смысле изучаемых явлений - представляется лишь существенным, но внешним условием его ученой работы, объектом экспериментального применения, проверки и конкретизации общих представлений о методологических и феноменологических задачах исторической науки» [Пресняков 1920, 98]. Для Лаппо-Данилевского было важно широкое и общее понимание самой истории, даже не исторического процесса, а самого исторического предмета, который составляют явления духовные, хозяйственные и правовые, взаимодействующие в пределах разнородных социальных групп (народов), а также то отношение, в каком народы состоят друг к другу [Лаппо-Данилевский 1890, 284].
Задача исследования национальной (конкретно, русской) истории для Лаппо-Данилевского была следствием такого понимания предмета истории, результатом его дальнейшей конкретизации. Для философского отношения к истории особенно важен подход к частным историческим проблемам со стороны обобщающего взгляда на саму историю, обоснованного мировоззренчески и гносеологически. В утверждении такого подхода и проявилась прежде всего философская направленность работы Лаппо-Данилевского. «Он, напротив, - констатировал А.Е. Пресняков, - сознательно и упорно работает над сочетанием в себе философа и историка, и это наложило особый отпечаток на всю его научную деятельность... Его мысль шла всегда от общего к частному, от общих задач мировоззрения и теоретических предпосылок к конкретным задачам научного исследования» [ Пресняков 1922, 49 ].
Основное философское произведение Лаппо-Данилевского - «Методология истории». Над темами, затронутыми в этом труде, ученый работал около двадцати лет. Многие сюжеты, вошедшие в «Методологию истории», предварительно рассматривались на практических занятиях, посвященных теоретическим вопросам социальных и исторических наук, которые Лаппо-Данилевский вел в университете с 1899 г. Систематическое изложение они получили в общем курсе по методологии истории, к чтению которого ученый приступил в 1906 г. Этот курс постоянно перерабатывался и обновлялся Лаппо-Данилевским. Первый раз он был издан литографским способом в 1909 г. Наиболее полное и завершенное издание вышло двумя выпусками в 1910 и 1913 гг. Незадолго до смерти Лаппо-Данилевский вновь приступил к переделке своего исследования, которое в 1918 г. начал публиковать частями в «Известиях Российской академии наук» (серия VI, том XII, № 5-7, 9, 11, 13). В 1923 г. в Петрограде стараниями учеников и друзей был издан первый выпуск новой редакции «Методологии истории».
В оценке творчества Лаппо-Данилевского «Методология истории» служит основным аргументом для неокантианской атрибуции его взглядов. Эволюция его философско-исторических взглядов проделала путь от увлечения позитивизмом до построения основ исторической науки в духе неокантианства. Вот что об этом писал А.Е. Пресняков: «Его философское развитие шло иным путем - от догматизма к критицизму, а причиной такого направления была основная потребность - сочетать научную обоснованность системы понятий об изучаемой действительности с широтой и глубиной удовлетворения нравственных запросов в цельном и стройном мировоззрении» [ Пресняков 1922, 53 ]. В дальнейшем эта точка зрения неоднократно воспроизводилась другими исследователями. Однако, как правило, упускался из виду другой аспект, отмеченный А.Е. Пресняковым, согласно которому движение мысли Лаппо-Данилевского было проникнуто стремлением к созданию целостной, по возможности непротиворечивой философской системы, обосновывающей научный статус гуманитарного знания, и прежде всего истории. Лаппо-Данилевский не был всего лишь эрудированным компилятором, следовавшим в своем творчестве смене философской моды. Его наследие достаточно цельно и целостно, хотя и не лишено противоречий. Хорошее знание современной ему исторической и философской литературы, академическая требовательность к обоснованию выдвигаемых положений, научно понимаемая отстраненность утверждений, профессионализм в подборе фактического материала создают иллюзию компилятивного сочинения, нанизывающего одна на другую разные точки зрения. Лаппо-Данилевский, действительно, не стремился к оригинальности. Он пытался разработать научно обоснованную систему исторического знания так, как он понимал научность, и в согласии с тем, как научность понималась в его время.
Позитивизм и неокантианство на рубеже XIX-XX вв. представляли собой два основных варианта научной философии и две основных версии философского обоснования науки. И то и другое направление претендовало на то, чтобы быть философией науки. Для Лаппо-Данилевского была важна, по преимуществу, общая цель и задача этих направлений, а не конкретные методологические аспекты философских школ. В своем учении он следовал общему духу научной философии. В этом смысле и его ранние работы (которые обычно и относят к позитивизму) и «зрелые» (так называемые неокантианские) произведения подчинены одной задаче - построению научной системы гуманитарного знания. В этом и состоит цельность и последовательность его научного творчества. Наиболее чуткие и внимательные современники отмечали эту особенность: «Работа его, разрастаясь и систематизируясь, направлялась к созданию всеобъемлющей системы теоретического обществоведения » [ Гревс 1920, 67 ]; «все разносторонние труды его были объединены одной идеей - идеей научной истины как объединенного знания» [ Пресняков 1922, 90 ].
Непосредственно разбору позитивной философии и ее критической оценке посвящена монография Лаппо-Данилевского «Основные принципы социологической доктрины О. Конта», помещенная в сборнике «Проблемы идеализма» (1902). В «Методологии истории» уже более заметна рецепция баденской школы неокантианства (В. Виндельбанд и Г. Риккерт). Однако следует учитывать характер этого влияния. Основная часть специальной терминологии «Методологии истории» имеет неокантианское происхождение. Примером может служить понятие «исторической связи», используемое Г. Риккертом в его «Философии истории». Неокантианский привкус работы Лаппо-Данилевского заметен при первом же знакомстве. Показательно в этом отношении начало посмертного издания «Методологии истории», провозглашающее кантовское понимание научного знания и обильно подкрепленное ссылками на сочинения самого И. Канта [Лаппо-Данилевский 1923, 3]. Совсем, казалось бы, по-кантовски звучит следующее утверждение из первого, литографированного варианта «Методологии истории»: «Всякий исторический факт с теоретико-познавательной точки зрения есть только наше представление о нем» [Лаппо-Данилевский 1909, 78]. Хотя для того, чтобы прийти к такому заключению, не обязательно быть кантианцем. Многочисленные ссылки на немецких философов выглядят скорее данью школьной традиции, вариантом академического занудства, чем единственно возможным каноном исторического построения. Терминология баденских философов в большей степени используется Лаппо-Данилевским как вариант современного ему научного языка, а не только как отсылка к концепциям немецких ученых. В «Методологии истории» Лаппо-Данилевский прежде всего стремился быть на уровне современной ему науки.
Каким образом, задавался вопросом Лаппо-Данилевский, наше представление соотнесено с реальностью? Ведь историческая реальность конструируется, а историческое познание и есть способ построения, воссоздания исторической реальности. Действительность, с которой соотносится историческое исследование покрывается понятием исторического факта . Следует различать как «реальную» сторону исторического факта, так и те способы, какими исторический факт дан и благодаря которым он входит в систему исторического знания. «Действительная» и «познавательная» стороны исторического факта во многом определяются теми отношениями, в которых это понятие состоит с понятиями индивида (индивидуальности) и ценности. Так, исторический факт представляет собой воздействие, которое индивидуальность как часть целого оказывает на это целое и результат такого воздействия [ Лаппо-Данилевский 1913, 335 ]. Иными словами, «под фактом он (историк. - А.М. ) преимущественно разумеет воздействие индивидуальности на окружающую среду, мертвую и, в особенности, живую» [ Лаппо-Данилевский 1913, 322 ]. Это не механическое, а психическое (посредством воли [ Лаппо-Данилевский 1913, 323 ]) воздействие, т. е. «историк изучает те факты, которые состоят в психофизическом воздействии индивидуальности на среду» [ Лаппо-Данилевский 1913, 322 ]. Точнее говоря, это воздействие сознания на общественную среду [ Лаппо-Данилевский 1913, 322 ]. При этом наибольшее историческое значение имеет не столько само воздействие индивидуальности на среду, сколько последствия и результаты такого воздействия [ Лаппо-Данилевский 1913, 325 ]. «Исторический факт также имеет тем большее историческое значение, чем сфера его действования больше», - заключал Лаппо-Данилевский [ Лаппо-Данилевский 1910, 252 ].
Центральным понятием конструируемой исторической действительности является не «исторический факт», а «событие», в котором уже заключено представление о причинно-следственной связи. Событие - сложное понятие, обозначающее встречу нескольких индивидуальностей или их действий [ Лаппо-Данилевский 1910, 274 ]. Точнее, это встреча двух или большего числа причинно-следственных рядов, т.е. «относительный случай» [ Лаппо-Данилевский 1910, 260 ]. В событии соединяются два вида действительности - исходная, данная и построяемая, заданная: «...под “событием” можно, следовательно, разуметь, индивидуальное понятие, объединяющее множество представлений о разнородных фактах, образующих конкретное сцепление, в состав которого входит встреча последнего рода, причем совокупность их действительно дана и действительно влияет (или влияла) на ход развития человечества; поскольку такая совокупность представляется нашему разуму данной и, значит, относительно случайной, она и называется событием в узком смысле слова» [ Лаппо-Данилевский 1910, 274 ]. Таким образом, в событии осуществляется постижение реальности при помощи ее построения. Встречающиеся причинно-следственные серии исторических фактов способствуют образованию событий и, тем самым, приводят к синтетическому построению исторической действительности. Конструирование истории воссоздает историческое бытие, возвращает нас к онтологии истории, хотя Лаппо-Данилевский и не пользуется этим выражением. Онтология истории, раскрывающаяся как историческая событийность, позволяет истории состояться в качестве науки, которая, в свою очередь, оперирует уже не доступными ей историческими фактами, а создаваемыми, конструируемыми наукой историческими событиями, познаваемыми именно потому, что они созданы этой наукой. Исторические события, в свою очередь, также индивидуальны. Элементом построяемой подобным образом действительности, в частности, могут быть исторические личности.
Деятельность исторической личности можно понимать как разновидность взаимодействия индивида со средой, различая как влияние индивида на среду, так и воздействие среды на индивида. Лаппо-Данилевский склонен видеть в этом различии признаки, с одной стороны, идиографического, а с другой - номотетического построений [ Лаппо-Данилевский 1910, 230 ]. Воздействуя на среду, индивид, в свою очередь, может руководствоваться идеями и ассоциациями, выдвигаемыми им самим, но может использовать и те идеи, которые предлагает либо социальная среда, либо другие индивиды. В этом состоит отличие гениев от талантов, действующих в истории. Таким талантом Лаппо-Данилевский, в частности, признавал Екатерину II [ Лаппо-Данилевский 1898, 1 ].
Одним из главных принципов познания истории, полагал Лаппо-Данилевский, является принцип чужой одушевленности , непосредственно связанный с понятием об изменении. Историк в данном случае обращает внимание на качественное, а не на количественное изменение [ Лаппо-Данилевский 1913, 301 ]. Это изменение в чужой психике. Интерес Лаппо-Данилевского к проблематике чужой душевной жизни отчасти, вероятно, был спровоцирован полемикой вокруг работы А.И. Введенского «О пределах и признаках одушевления: Новый психофизический закон в связи с вопросом о возможности метафизики» (1892) [ Малинов 2006, 73-128 ], в которой приняли участие как петербургские (Э.Л. Радлов, И.И. Лапшин, С.А. Алексеев-Аскольдов, Н.О. Лосский) [ Румянцева 2001, 161 - 175, Румянцева 2007, 35-54 ], так и московские (С.Н. Трубецкой, Н.Я. Грот, Л.М. Лопатин, П.Е. Астафьев) философы. В основе принципа чужой одушевленности лежит представление о единообразии природы вообще и, в частности, психической природы человека [ Лаппо-Данилевский 1913, 314 ]. «Чужое я» не дано непосредственно в опыте, поэтому мы заключаем о нем по наблюдениям над телесными процессами [ Лаппо-Данилевский 1913, 314 ]. К конкретному «я» (а, далее, и к исторической индивидуальности) затруднительно прийти от понятия о сознании вообще и от представления о соотношении «я» и «не-я», где самосознание понимается как сознание другого [ Лаппо-Данилевский 1913, 305-306 ]. Впрочем, Лаппо-Данилевский не различал четко «психическое» и «трансцендентальное» и часто использовал их в одном смысле. Принцип чужой одушевленности и признание «чужого я» оказывают влияние и на концепцию истины, и на становление и развитие самосознания [ Лаппо-Данилевский 1913, 312 ].
Для установления принципа чужой одушевленности необходим не категорический или конститутивный, а регулятивно-телеологический подход [ Лаппо-Данилевский 1913, 306 ]. Иными словами, этот принцип следует рассматривать либо как научную гипотезу, либо как нравственный постулат [ Лаппо-Данилевский 1913, 307 ], который уже непосредственно отсылал к учению А.И. Введенского о «нравственном чувстве».
Значение априорного элемента этического характера для построения теории исторического знания Лаппо-Данилевского отмечал еще А.Е. Пресняков [ Пресняков 1920 a , 90, Пресняков 1922, 62 ]. Этическая интенция не была четко сформулирована в «Методологии истории» Лаппо-Динилевским, он не посвятил этой проблеме специального раздела, но этическая настроенность многих его рассуждений об истории встречается неоднократно. В поддержку этого тезиса можно привести следующее высказывание Лаппо-Данилевского: «С такой точки зрения (имеется в виду идеографическое построение. - А.М. ) этика находит существенную поддержку в истории... она (история. - А.М. ) должна определять должное в отношении его к человеку, какиндивидуальности в ее социально-историческом значении» [ Лаппо-Данилевский 1910, 233 ]; «желательно, конечно, пользоваться историческим материалом для этических целей...» [ Лаппо-Данилевский 1890 a , 100 ].
В принципе, конститутивное применение психологии для объяснения исторических фактов также возможно, но оно не дает основание утверждать о действительном существовании этих психических факторов в истории и их результатах. «Приложение психологии к истории в конститутивном смысле, - писал Лаппо-Данилевский, - напротив, предполагает особого рода предпосылку: в таком случае психические факторы признаются реально данными в действительности» [ Лаппо-Данилевский 1910, 110 ]. Однако ни регулятивное, ни конститутивное применение психологии к истории не дают возможность сформулировать законы истории. Дело не только в неприложимости психологии к номотетическому построению истории, но в том, что законы истории более сложны, чем законы психологии [ Лаппо-Данилевский 1910, 111 ]. В широком смысле, телеологический принцип может использоваться в истории со стороны ее познания. Это означает, что историк обладает знанием о том, что произошло, и, исходя из знания о результатах исторического процесса, интерпретирует этот процесс. В ходе самой «истории» телеологическую функцию могут выполнять ценности, которые действующие в истории индивидуальности ставят себе и на достижение и осуществление которых направляют свои усилия.
Еще один вариант признания чужой одушевленности можно назвать «психогенетическим». Он проявляется в сочувственном переживании «чужого я»: «...всякое понимание чужой душевной жизни, предполагает личное переживание и воспроизведение ее» [ Лаппо-Данилевский 1913, 435 ]. Но, как замечал Лаппо-Данилевский, этот подход до сих пор является мало выясненным [ Лаппо-Данилевский 1913, 309 ]. Лаппо-Данилевский пытался дополнить его понятием «конгениальности» или «созвучия» между однородно организованными существами [ Лаппо-Данилевский 1913, 309 ],в основе которого лежит двойная ассоциация состояний сознания, представляющая собой проявление однородных психических процессов [ Лаппо-Данилевский 1913, 310 ]. Иногда этот процесс интерпретируется какзаключение по аналогии [ Лаппо-Данилевский 1913, 311 ].
В качестве итога этих рассуждений можно привести следующую цитату: «Итак, можно сказать, что историк изучает историческую эволюцию с психологической, а не с чисто биологической точки зрения: он всегда предпосылает действительное существование одушевления той социальной группы, развитие которой он построяет...» [ Лаппо-Данилевский 1910, 133 ]
Одной из первых попыток разработки философских вопросов обществоведения для Лаппо-Данилевского стал небольшой набросок «Общее обозрение (Summa) основных принципов обществоведения», публикуемый ниже. В черновом автографе, хранящемся в фонде А.С. Лаппо-Данилевского в Санкт-Петербургском филиале архива РАН (Ф. 113. Оп. 1. Ед. хр. 329. 29 л.), он обозначен как «Курс 1902-1903 гг.». Многие положения из этого наброска нашли более подробное обоснование в «Методологии истории». Текст «Общего обозрения» представляет собой тезисное изложение и не является в строгом смысле «устойчивым текстом». При подготовке публикации подчеркивания были заменены на курсив, сохранена подробная рубрикация и нумерация положений.
Литература
Гревс 1920 - Гревс И.М . Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский (опыт истолкования души) // Русский исторический журнал. 1920. № 6.
Кареев 1920 - Кареев Н.И . Историко-теоретические труды А.С. Лаппо-Данилевского // Русский исторический журнал. 1920. № 6.
Кареев 1990 - Кареев Н.И . Прожитое и пережитое. Л., 1990.
Кареев 1996 - Кареев Н.И . Основы русской социологии. СПб., 1996.
Лаппо-Данилевский 1890 - Лаппо-Данилевский А.С . Речь на магистерском диспуте 9 мая 1890 г. // Историческое обозрение. Т. I. СПб., 1890.
Лаппо-Данилевский 1890 а - Лаппо-Данилевский А.С. Материалы для общеобразовательного курса по истории человечества // Памятная книжка Тенишевского училища. Т. 1. СПб., 1890.
Лаппо-Данилевский 1898 Лаппо-Данилевский А.С. Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II. СПб., 1898. С. 1.
Лаппо-Данилевский1909 - Лаппо-Данилевский А.С . Методология истории (литография). СПб., 1909.
Лаппо-Данилевский1910 - Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Выпуск I. СПб., 1910.
Лаппо-Данилевский 1913 - Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Выпуск II. СПб., 1913.
Лаппо-Данилевский 1923 - Лаппо-Данилевский А.С . Методология истории. Выпуск первый. Пг., 1923.
Малинов, Погодин 2001 - Малинов А.В., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб., 2001.
Малинов 2006 - Малинов А.В. «Психофизический закон» А.И. Введенского и его критики // Александр Иванович Введенский и его философская эпоха. СПб., 2006.
Материалы для биографического словаря 1915 - Материалы для биографического словаря действительных членов Императорской Академии Наук. Часть I. А-Л. Пг., 1915.
Пресняков 1920 - Пресняков А.Е. Труды А.С. Лаппо-Данилевского по русской истории // Русский исторический журнал. 1920. № 6.
Пресняков 1920 а - Пресняков А.Е. А.С. Лаппо-Данилевский как ученый и мыслитель // Русский исторический журнал 1920. № 6.
Пресняков 1922 - Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. СПб., 1922.
Рамазанов1999-2000 - Рамазанов С.П . Кризис в российской историографии начала XX в.: в 2 ч. Волгоград, 1999-2000.
Ростовцев 2004 - Ростовцев Е.А . А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004.
Румянцева 2001 - Румянцева М.Ф . «Чужое я» в историческом познании: И.И. Лапшин и А.С. Лаппо-Данилевский // История и историки. 2001. № 1.
Румянцева 2007 - Румянцева М.Ф. Концепт «признание чужой одушевленности» в русской версии неокантианства // Cogito: альманах истории идей. Ростов-на-Дону, 2007. Вып. 2.
Синицын 1990 - Синицын О.В . Кризис русской буржуазной исторической науки в конце XIX - начале ХХ века: Неокантианское течение. Казань, 1990.
Трапш2006 - Трапш Н.А . Теоретико-методологическая концепция А.С. Лаппо-Данилевского: опыт эволюционной реконструкции. Ростов-на-Дону, 2006.
Хмылев 1978 - Хмылев Л.Н . Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала ХХ в. Томск, 1978.
Цамутали1986 - Цамутали А.Н . Борьба направлений в русской историографии в период империализма. Л., 1986.
Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (15.1.1863, имение Удачное Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губ. - 7.2.1919, Петроград), социальный мыслитель, историк, общественный деятель, академик Императорской АН (1905). Из дворян. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1886), преподавал там же (с 1890 - приват-доцент), был также профессором Историко-филологического и Археологического институтов в Санкт-Петербурге. Автор трудов по истории государства, права, политической системы России, теории, истории и методологии науки. Создатель научной школы, оказавшей влияние на ряд социальных мыслителей, философов, социологов, историков науки и историков России первой четверти XX века, которую характеризует единство философских представлений об объекте гуманитарного познания и междисциплинарность научной методологии. В сфере влияния Лаппо-Данилевского и его школы - автор "Системы социологии" П. А. Сорокин, экономист Н. Д. Кондратьев, философ Н. И. Лапшин, филолог С. Ф. Ольденбург, историк-медиевист И. М. Гревс, историк науки Т. И. Райнов, историки А. Е. Пресняков, А. И. Андреев, С. Н. Валк, М. А. Полиевктов, Л. П. Карсавин и др.
Лаппо-Данилевский исследовал и творчески переосмыслил философские и теоретико-познавательные концепции, прежде всего - позитивизм О. Конта, неокантианскую философию В. Виндельбанда и Г. Риккерта, социологические взгляды Н. К. Михайловского. В работе "Основные принципы социологической доктрины О. Конта" (1902) Лаппо-Данилевский предпринял попытку критического анализа социологии позитивизма, уделил особое внимание критике рецепции контовской идеи коллективной воли человечества в современном общественном сознании, усмотрел в этом феномене опасную тенденцию растворения воли личности в массовом сознании, диктат "общей воли" над выбором свободного индивида. Анализируя работы Виндельбанда и Риккерта, Лаппо-Данилевский не разделял в неокантианстве его противопоставление двух познавательных стратегий, а именно - выявление закономерностей (номотетический подход) в естественных науках и выявление способов организации неповторяющихся, специфических явлений (идеографический подход) в науках о духе. В своем труде "Методология истории" (1910–13) Лаппо-Данилевский показал, что оба эти подхода сосуществуют по отношению к историческому процессу, начиная с античности и до современности. Обращение к этой теме дало повод считать ученого приверженцем неокантианской философии (Н. И. Кареев). Однако это неверно, поскольку для неокантианства характерно противопоставление двух подходов: в естественных науках - номотетического, в науках о культуре - идеографического. Лаппо-Данилевский, напротив, доказывал, что оба подхода могут применяться в науках о культуре, равно как и в науках о природе. Оптимальным ученый считал применение к изучаемым объектам обоих подходов, позволяющих выявлять общее и специфическое в истории.
Философская концепция Лаппо-Данилевского близка к феноменологии Э. Гуссерля, поскольку он исходил из представления о мировом целом как предельном объекте науки, из представления о человечестве как об особой, наделенной сознанием, части мирового целого. История человечества, в свою очередь, цельна и обладает единством на всем своем временном протяжении (эволюционное целое человечества) и единством на каждый данный момент (коэкзистенциальное целое человечества). История народа, страны, личности может быть интерпретирована лишь как часть этого целого. Философская концепция Лаппо-Данилевского испытала воздействие идей Михайловского, придававшего решающее значение в воздействии на среду активной творческой личности. Отсюда полемика мыслителя с учениями, сводившими социальные процессы к стихийности.
А. Е. Пресняков отмечал, что Лаппо-Данилевский был "убежденным представителем такой концепции истории, которая творческую силу процесса видит в человеческих сознаниях и, стало быть, активным носителем в нем движения определяет человеческую личность - индивидуальную и коллективную, в ее разуме и свободе".
В центре внимания историка - российский исторический процесс и русская общественная мысль периода перехода от культурно-исторического типа Московской Руси к новым формам общественной жизни, складывавшимся во взаимодействии с политическими и культурными процессами Западной Европы. Сам Лаппо-Данилевский определял главный предмет своих научных исследований как историю русской общественной мысли и культуры при ее переходе от цельности средневекового (преимущественно религиозного) сознания к освоению западных политических идей и выработке новой идентичности. Отчасти в традициях государственной школы Лаппо-Данилевский прослеживал роль государства в российском политическом и даже культурном развитии. Этой теме посвящен его доклад на Международном конгрессе историков в Лондоне ("Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времен Смуты до эпохи Преобразований"). Исследователи творчества ученого подчеркивают мысль о том, что он видел переход к новым формам политической жизни и культуры не как процесс слепого заимствования западных форм и идей, но как их активную переработку. Одну из главных проблем ученый видел в недостаточном развитии правового сознания общества и в своей общественной, педагогической и научно-академической деятельности уделял этой проблеме преимущественное внимание. В ряде работ Лаппо-Данилевский прослеживал историю формирования главнейших разрядов крестьянского населения в России, в университетском преподавании уделял особое внимание детальному рассмотрению частноправовых актов как источнику для изучения правового сознания общества. В ходе своей общественной деятельности ученый затрагивал практические проблемы права. Так, избранный в Государственный совет от академической и университетской курии, он выступал в нем за отмену смертной казни (1906), а в период подготовки к созыву Учредительного собрания работал в юридической комиссии Ф. Ф. Кокошкина по подготовке проектов будущей российской Конституанты.
Как ученый-историк и организатор академической науки Лаппо-Данилевский был активным участником (почетным председателем, вице-председателем) всех Международных конгрессов историков начала XX века, членом Бюро Международной организации Академий, членом Комиссии по созданию института социальных наук (1918), считал науку, деятельность научного сообщества важной движущей силой общественного развития страны. По свидетельству Преснякова, ученый мечтал "о свободном сотрудничестве России, как органичной части человечества, с другими народами: таков был завет русского мыслителя накануне великого кризиса всей мировой и русской жизни".
Архивы: Архив ран (С.-Петербург). Ф. 113. Оп. 1, 2.
Сочинения: Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи Преобразований. СПб., 1890; Основные принципы социологической доктрины О. Конта // Проблемы идеализма. М., 1902;
Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России // Крестьянский строй. СПб., 1905. Т. 1.; Методология истории. СПб., 1910–1913. Вып. 1–2; История русской общественной мысли и культуры XVII–XVIII вв. М., 1990; The Development of Sciences and Learning in Russia // Russian Reality and Problems / Ed. by J. D. Duff. Cambridge, 1917.
Литература: Кондратьев Н. Д. Теория истории А. С. Лаппо-Данилевского // Историческое обозрение. 1915. Т. 20; Памяти академика А. С. Лаппо-Данилевского// Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6; Болдырев Н. В. А. С. Лаппо-Данилевский// Мысль. 1922. № 1; Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Пг., 1922; К 75-летию со дня кончины академика А. С. Лаппо-Данилевского // АЕ за 1994 г. М., 1996; Медушевская О. М. Феноменология культуры: Концепция А. С. Лаппо-Данилевского в гуманитарном познании новейшего времени// ИЗ. М., 1999. Т. 2 (120); Чернобаев А. А. Лаппо-Данилевский Александр Сергеевич (1863–1919) // Историки России: Биографии. М., 2001; Малинов А. В., Погодин С. Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб., 2001.
Краткая опись рукописей А. С. Лаппо-Данилевского в Библиотеке Академии наук СССР// Материалы для биографии А. С. Лаппо-Данилевского. Л., 1929.
О. М. Медушевская
А. С. Лаппо-Данилевский
Примечания
1
Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. Часть I. Теория исторического знания: Пособие к лекциям, читанным студентам С. - Петербургского университета в 1909 / 10 уч. году. СПб., 1910.
2
Russel B. The Principles of Mathematics. Cambridge U. - P., 1903; Couturat L. Les principes des Mathématiques. Par., 1905.
3
Poincaré H . La science et l"hypothèse, 1 éd., p. 260. Речь идет об Ампере и его сочинении "Théorie des phenomènes électrodynamiques uniquement fondée sur I"expérience".